Комментарии к «Государю» Макиавелли - Владимир Витальевич Разуваев

том, что Чезаре должен восприниматься как образец для подражания государям, которые приходят к власти милостью судьбы или чужим оружием. Фактически это замечание еще раз подрывает точку зрения о том, что именно Борджиа был для флорентийца образцом государя;

– представляется весьма характерным, что выше в этой книге Макиавелли сопоставляет Франческо Сфорца и Чезаре Борджиа, причем отдает предпочтение первому из-за того, что он пришел к власти благодаря преимущественно своему virtù. А вот сын Александра VI оказался на гребне политики в результате фортуны, и как только она от него отвернулась, то карьера его моментально закончилась. Не помогли даже его блестящие достоинства – таков на деле вывод Макиавелли;

– в данном отрывке флорентийец действует не только как политический аналитик, но и как литератор, поставив перед собой задачу внушить аудитории: возможно все, надо только уметь и хотеть;

– Довольно любопытна точка зрения, согласно которой Макиавелли своим «Государем» на деле возвысил Чезаре Борджиа, о котором через некоторое время стали забывать, и способствовал его популярности в истории[339].

В одном лишь можно его обвинить – в избрании Юлия главой Церкви. Тут он ошибся в расчете, ибо если он не мог провести угодного ему человека, он мог, как уже говорилось, отвести неугодного, а раз так, то ни в коем случае не следовало допускать к папской власти тех кардиналов, которые были им обижены в прошлом или, в случае избрания, могли бы бояться его в будущем.

Юлий II после избрания вел себя так, будто изучил политическую карьеру Чезаре и даже еще не написанного «Государя». Он дал гарантии герцогу, а потом от них отказался и велел арестовать его[340]. Вполне в духе советов Макиавелли в отношении того, как должны правители держать свое слово. Отвоевывает Романью. Вообще, как уже говорилось выше, проявляет себя как очень незаурядный в политическом плане человек. Здесь Макиавелли вступает в откровенную полемику с действиями герцога Чезаре. Появилось даже мнение, что, указывая на основную политическую ошибку Чезаре Борджиа, Макиавелли тем самым демифологизирует своего героя[341].

Ибо люди мстят либо из страха, либо из ненависти.

В переводе Юсима: «Причинять вред заставляет людей страх или ненависть…» Типичная для Макиавелли афористичность, которая гораздо лучше заметна в переводе Муравьевой, чем, собственно говоря, во многом и объясняется популярность ее работы. Вообще тема афоризмов Никколо требует отдельного исследования, которое пока отсутствует. Многие сравнения и метафоры таковы по качеству, что существенно повлияли на восприятие «Государя» как литературной классики.

Среди обиженных им были Сан-Пьетро из Винкула, Колонна, Сан-Джорджа, Асканио; все остальные, взойдя на престол, имели бы причины его бояться. Исключение составляли испанцы и кардинал Руанский, те – в силу родственных уз и обязательств, этот – благодаря могуществу стоявшего за ним французского королевства. Поэтому в первую очередь надо было позаботиться об избрании кого-нибудь из испанцев, а в случае невозможности – кардинала Руанского, но уж никак не Сан-Пьетро ин Винкула.

Речь идет об избрании папы Юлия II, ярого противника семьи Борджиа. Разумеется, Чезаре не был всесилен и не в его власти было определять, кто будет, а кто не будет избран очередным папой. Здесь Макиавелли явно преувеличивал. Тем более что француз кардинал Руанский после эпопеи с Авиньонским пленением пап на самом деле не имел шансов на поддержку итальянских кардиналов, которые были в большинстве в конклаве. Испанцы тоже не могли победить после понтификата Борджиа. Почти наверняка Макиавелли прекрасно это понимал. Однако можно понять и причины тезиса о «единственной» ошибке герцога Чезаре: если уж творить миф, то надо быть последовательным.

Снова в центре внимания автора «Государя» находится то, что сейчас принято называть соотношением сил. Еще больший акцент нужно в очередной раз сделать на том, что у Чезаре вообще не было союзников, что еще раз подтверждает наши сделанные выше догадки. Макиавелли едва ли не понимал значение отсутствия альянсов. Но ему хотелось создать образ государя, что он и сделал. Вместе с тем, следует уточнить, что в то время в Италии образ постоянного союзника был чем-то нереальным. Что и отразилось в тексте книги Макиавелли.

Возникает вопрос: почему главным героем для Макиавелли стал Борджиа, а не Франческо Сфорца, который, честно говоря, больше заслуживал этого. Возможных объяснений несколько:

– конечно, Чезаре находился хронологически ближе по времени к моменту создания книги, что имело огромное значение для автора;

– разумеется, личные впечатления от встреч с Чезаре придавали книге куда большее значение, чем исторические, а потому отчасти абстрактные размышления о личности основателя династии Сфорца;

– о Борджиа было легче создать миф, чем о Сфорца. Опытный литератор Макиавелли чувствовал это, что называется, кончиками пальцев;

– Чезаре был лучше знаком главным читателям (с точки зрения Макиавелли) «Государя». Он был их противником и соратником одновременно, в отличие от Франческо, который к моменту написания книги уже стал легендой;

– Макиавелли явно хотелось в данном случае шокировать читателя;

– возможно, немаловажную роль в этом выборе сыграла знатность героя. В конце концов, Сфорца был из крестьянской семьи, в отличие от Борджиа;

– наконец, свою роль могло сыграть желание Макиавелли противопоставить virtù Сфорца сочетанию фортуны и virtù Чезаре.

Заблуждается тот, кто думает, что новые благодеяния могут заставить великих мира сего позабыть о старых обидах. Так что герцог совершил оплошность, которая в конце концов и привела его к гибели.

Обратим внимание на чеканную афористичную формулу в первом предложении. В данном случае принято считать, что Макиавелли отчасти заимствовал эту идею у Тацита («… Всегда легче воздать за зло, чем за добро; люди тяготятся необходимостью проявлять благодарность, но с радостью ищут случая отомстить»[342]). Возможно, что это и верно. Другое дело, что данная сентенция прекрасно вписывается в общий тон рассуждений Никколо. Еще больше эта максима ложится на тогдашний дух итальянской политики. А вообще в этой фразе весь Макиавелли как теоретик политики. Необходимость постоянной настороженности государя – одна из основных идей его книги.

Глава VIII

О тех, кто приобретает власть злодеяниями

Эта глава также посвящена новому государю. Однако, в отличие от предыдущих частей, здесь Макиавелли еще больше отклоняется от привычной для его времени традиции. Речь идет о государе, склонном к злодеяниям – вещь в христианском мире средневековья вполне частая, однако крайне мало обсуждаемая в литературе. В этом случае Макиавелли выступал в качестве родоначальника и предшественника многих – за что впоследствии и был критикуем долго и зачастую злобно.

Так, Фридрих II в своей книге