Том 3. Русская поэзия - Михаил Леонович Гаспаров
Том 3. Русская поэзия читать книгу онлайн
Первое посмертное собрание сочинений М. Л. Гаспарова (в шести томах) ставит своей задачей по возможности полно передать многогранность его научных интересов и представить основные направления его деятельности. Во всех работах Гаспарова присутствуют строгость, воспитанная традицией классической филологии, точность, необходимая для стиховеда, и смелость обращения к самым разным направлениям науки.
Статьи и монографии Гаспарова, посвященные русской поэзии, опираются на огромный материал его стиховедческих исследований, давно уже ставших классическими.
Собранные в настоящий том работы включают исторические обзоры различных этапов русской поэзии, характеристики и биографические справки о знаменитых и забытых поэтах, интерпретации и анализ отдельных стихотворений, образцы новаторского комментария к лирике О. Мандельштама и Б. Пастернака.
Открывающая том монография «Метр и смысл» посвящена связи стихотворного метра и содержания, явлению, которое получило название семантика метра или семантический ореол метра. В этой книге на огромном материале русских стихотворных текстов XIX–XX веков показана работа этой важнейшей составляющей поэтического языка, продемонстрированы законы литературной традиции и эволюции поэтической системы. В книге «Метр и смысл» сделан новый шаг в развитии науки о стихах и стихе, как обозначал сам ученый разделы своих изысканий.
Некоторые из работ, помещенных в томе, извлечены из малотиражных изданий и до сих пор были труднодоступны для большинства читателей.
Труды М. Л. Гаспарова о русской поэзии при всем их жанровом многообразии складываются в целостную, системную и объемную картину благодаря единству мысли и стиля этого выдающегося отечественного филолога второй половины ХХ столетия.
После экспозиции начинается действие.
Эрот: — Юнчи, Энчи! пигога́ро!
Жу́ри ки́ки: синь сонэ́га, апсь заби́ра милючи́!
(Впутывает осу в седые до полу волосы старика Шанг-Ти.)
Плянчь, пет, бек, пирои́зи! жабури́!
Амур (прилетает с пчелой на нитке — седом волосе из одежды Шанг-Ти): — Синоана — цицириц!
(Летает с пчелкой, как барин с породистой собакой.)
Пичири́ки-чилики́. Эмзь, амзь, умзь!
Юнона (натирает белые снежные волосы желтым цветком луга): — Ге́ли гуга грам рам рам.
Му́ри-гу́ри рикоко́!
Сипль, цепль, бас!
Эрот (колотя ее по белым плечам длинным колосом осоки): — Хахию́ки! хихоро́! э́хи, а́хи, хи!
Имчири́чи чуль буль гуль!
Му́ри му́ра мур!
Юнона: — Чагеза! (Отстраняет его, как муху, хворостиной.)
Ункулункулу: — Жепр, мепр, чох!
Гигогагэ! гророро!
(По деревянным устам течет дикий мед, который он только что кушал. В волосах, из засохшей крови убитого врага, гнездо золотых ос. Их тела — золотые свирели — они ползают по щекам старого бога.)
Юнона: — Вчера был поцелуй.
Му́ри гу́ри рикоко́.
(Печатает неделю и число на деревянных плечах бога.) А вот и имя Зи-зи ри́зи! (Вырезывает ножичком.)
Сиокуки — сисиси!
Ункулункулу: — Перчь! Харчь! Зорчь!
(Сопит и уходит. Записная книжка великой красивой богини, следы любви строгими буквами на книге. Падают снежинки.)
Юнона: — Ханзиопо! Мне холодно.
(Перун подает ей черную медвежью шубу сибирских лесов. Богиня зябко окутывается в нее от снега. Снежинки.)
Все реплики богов — заумные. И тем не менее текст этот не производит впечатления бессмысленного. Осмысленность ему придают, во-первых, частые ремарки и, во-вторых, отдельные осмысленные фразы внутри реплик (как у Юноны). Получается впечатление сходное с тем, какое бывает, когда смотришь кино на чужом языке, или какое бывает у маленького ребенка, когда при нем взрослые разговаривают о непонятном. Это создает некоторый, хотя и зыбкий, смысловой костяк для всей пьесы. Выпишем осмысленные фразы подряд — и мы почти будем в состоянии сказать, «о чем здесь говорится».
Венера: Эн-кенчи! Рука Озириса найдена на камнях у водопада сегодня мною… Целуйте!.. Целуйте! Гребнем рта чешите волосы страданий!.. Лелейте ресницами и большими птицами в них с испуганными крыльями — плачьте!.. — Анге-Патяй (во рту его вечный улей пчел, и он сосет свои медовые усы, седые)… — Эрот (садясь ему на плечо… Трепыхает снежными крыльями, садясь верхом на руку). — Чомпас (седой старик с божественными глазами… Снимает черную шкуру): Кость медведя годится сосать и писать имена. — Юнона: Дай мне…
Кали (в одежде из черных змей): Вода течет, никто не пьет — вот череп для питья. Красивый враг смотрел на звезды, и боги приказали умереть, и сломан шелком позвонок. Вейтесь, змеи смерти!.. — Тор (в снегах, точно в белых медведях… [к] Ункулункулу): Старик, дорогу! Дерево — почет чугуну! С меня течет свинцовый пот. — Кали: Дай руку, дай обнять! Но бойся змей! А их укус смертелен, бог! — Эрот (хватает змею и летит, волоча змею… Кружится со змеей, козодоем хлопает в крылья)… — Кали: Ветром смерти на них! Мертвого духа!.. — Перун: Я нового бога привел, Ундури. Познакомьтесь! Пни будут ложами! — (Эрот разбивает змею о каменные пальцы Цинтекуатля). — Кали: …(тянется к мертвой, волосами змей): Прости, змея. — Цинтекуатль: …Шалишь, малой! Не балуй! — Эрот: …(прячется в волосах Юноны). — Юнона: Дитя, что хочешь ты?.. (Пепел богов падает сверху)…
Эрот (взявшись за руку, уносится с Велесом)… — Стрибог (нюхая алый цветок, смотрит на горы)… — Ундури: …Сегодня остяк высек меня и не дал тюленьего жира… — Цинтекуатль: …(Жарит оленя, положив ветки на каменные ладони бога жабы)…
Юнона: Бальдур, иди сюда!.. — Тиен: …(Кушает листья дерева). — Локки: А вот и нож убийцы! (Вонзает нож в шею Бальдура): Мезерезе больчича!
На этом восклицании заканчивается пьеса. Мы видим: без особой натяжки можно сказать, что пьеса — будто бы заумная — по смыслу распадается на пять сцен, как на пять классических актов: нечетные более динамичны (забавы Эрота, змеи Кали, убийство Бальдура), четные между ними — более статичны, как передышки. Начала сцен отмечены вводом новых персонажей (Венера, Кали, Велес, Лель), концы первых трех — мотивами «Снежинки», «Снимает черную шкуру. — Дай мне…», «Пепел богов падает сверху».
Всего в пьесе участвуют репликами 17 богов. Юноне дано 8 реплик, Эроту — 6, Кали — 4 (вместе это почти половина общего количества), остальным 14 — по одной-две. Только половина всех реплик обращена к конкретным собеседникам, остальные направлены «в пространство». Только треть упоминаемых в пьесе действий предполагает контакт между персонажами («впутывает осу в… волосы… Шанг-Ти», «отстраняет его», «Дай мне»); в остальных каждый занят сам собой («натирает… волосы цветком», «окутывается») — заметная разница со стихотворением-эпиграфом! Боги здесь не столько действуют, сколько репрезентируют, показывают себя. Этот оттенок статического позирования мы запомним: он нам поможет многое понять в дальнейшем.
Число строк в репликах пьесы — 172. Из них вполне осмысленных строк — 24 (например, «Вчера был поцелуй»), частично осмысленных — 4 (например, «Ханзиопо! Мне холодно»); таким образом, целиком заумных строк — 144: по счету строк в пьесе 84 % чистой зауми. Число слов в репликах и ремарках (считая экспозицию и имена говорящих, но не считая эпиграфа) без предлогов, союзов и частиц — 974. Из них осмысленных 505, заумных 469: по счету слов в пьесе только 48 % чистой зауми. Число реплик 38. Из них включают осмысленные строки и полустрочия или сопровождаются поясняющими ремарками — 31, не имеют никаких указаний на осмысление — 7: по счету реплик в пьесе лишь 18 % чистой зауми. Все остальное рассчитано на понимание — иногда более полное, иногда более расплывчатое. И это — в самом насыщенном заумью произведении Хлебникова!
Заметим, что некоторые слова в заумных репликах, будучи взяты изолированно, тоже могли бы быть восприняты как
