Библиотека выживания. 50 лучших книг - Фредерик Бегбедер

со спусками площади Пигаль. Фарг – это Поль Моран, но не сноб, это Жозеф Кессель, вообразивший себя Полем-Жаном Туле. Первоначально он был поэтом, затем случайно стал ночным журналистом, чтобы оплачивать свои счета в баре. То, что он принимал за унижение, станет его пропуском в вечность. «Итак, стремительно схватив свою старую шляпу […], я тороплюсь к тем улицам, крышам, киоскам, грудам такси, которые ждут меня, поглощают и затягивают в бесчувственный круговорот…» Бесчувственный круговорот: это единственное, что не изменилось.

Номер 20. «Траектория конфетти» Мари-Эв Тюо

(2020)

Чудо! Наконец-то феминистский роман, где героини пьют и спят со всеми с радостью и хорошим настроением. Первый роман Мари-Эв Тюо переведен с французского на французский. В квебекской версии 2019 года, опубликованной издательством Les Herbes Rouges, девушка «бегала по магазинам» за смокингом; в версии, опубликованной во Франции Editions du Sous-Sol, она «выбирает» смокинг. В первоначальной версии она «прилично подрабатывала»; в версии Старого Света у нее была «хорошая работа». Однако в повторной интерпретации остаются некоторые следы квебекского происхождения: «вернулся в бар», стр. 48, «это сильнее, чем шнапс», стр. 53, или «напиться» (для обозначения «нализаться вдрызг»), стр. 78… что придает легкую примесь воображаемой экзотики, создающей впечатление от просмотра фильма Ксавье Долана, но в менее истеричном варианте. Какая потрясающая идея – импортировать этот роман со взаимосвязанными сюжетными линиями от нашей молодой заатлантической кузины. Ни у одного французского автора нет такой широты диапазона: давайте не будем забывать, что квебекские романы являются американскими романами, написанными непосредственно на нашем языке. История начинается в 1899 году, заканчивается в 2027 году и ее амбиции простираются до того, чтобы поведать об эволюции западной сексуальности, от Библии до знакомств в Tinder! «Траектория конфетти» в изменчивой и полифонической манере описывает семью, распавшуюся самым удивительным образом.

Оригинальность этой саги напоминает «Поправки» Джонатана Франзена, но без интеллектуальных претензий. Мари-Эв Тюо создает неуловимую последовательность скетчей в форме диалога, которые переключают читателя между разными эпохами и полиаморными отношениями: все прорываются, ошибаются, пьют «Мозги» (коктейль из персикового шнапса, ликера Бейлис и сиропа гренадин). Герои падают на плечи читателя как конфетти с его непредсказуемыми, но праздничными и разноцветными маршрутами. Беременная Алиса узнает, что ее парень обрюхатил другую женщину, Диану. Они будут рожать в одном роддоме; вторая наложит на себя руки. Мой любимый персонаж – Шарли, жена Зака; она спит с семнадцатилетними мальчиками и часто посещает свинг-клубы, получив благословение своего мужа. Знаете, в Монреале намного проще быть раскрепощенной женщиной. Еще есть Ксавье, бармен, влюбленный в татуированную алкоголичку, похожую на «неудавшуюся радугу», которая цитирует «Правила человеческого парка» Питера Слотердайка. Тюо переплетает колеблющиеся отношения, алгоритмические супружеские измены, секс без любви и множественную любовь, а также детей, которые выпутываются как могут из всего этого бардака. Она исследует все трагикомедии постапокалиптического человечества с совершенно восхитительной непринужденностью, дерзостью и непристойностью.

Номер 19. «Полное собрание сочинений» Раймона Русселя

(1910–1935)

Литературная критика – забавная профессия. Я должен рассказать вам о том, как литература порой посылает нам странные сигналы, исходящие невесть откуда… Я взял с собой в Ниццу шикарное печатное издание, где на обложке позировал какой-то чудак в белых брюках. В сентябре 2019 года в коллекции Bouquins был опубликован том, впервые объединивший все творчество Раймона Русселя (1877–1933). Этот миллионер, денди и затворник является автором нескольких «культовых» книг, так говорят о книгах, которые всегда цитируют, но никогда не читают: «Африканские впечатления» (1910), Locus Solus (1913) и «Как я написал некоторые свои книги» (1935 год, посмертно). Совершенно безумные романы, где поезда ходят по «рельсам из телячьего легкого», можно расположить между экспериментальным сюрреализмом и театром абсурда до Ионеско. В своем предисловии Ян Муа пишет: «Раймон Руссель стремится искоренить мир, существующий для всех». Чуть дальше в нашей «Библиотеке выживания» мы остановимся на примере Гюисманса, самого одинокого человека в мире. Хорошо, что здесь хотя бы приводится фотография Раймона Русселя. Писатели-декаденты часто запирались в таком «месте, где можно побыть одному» (Locus Solus). У дез Эссента в романе Гюисманса «Наоборот» была черепаха, панцирь которой инкрустирован золотом и драгоценными камнями; Марсьяль Кантерель, единственный обитатель Locus Solus, бережно хранит стеклянный резервуар в виде гигантского алмаза, где плавают бесшерстный сиамский кот, танцовщица и ожившая голова Дантона. Прежде чем впасть в депрессию, Раймон Руссель сделал ставку на свой более доступный первый роман, целиком написанный александрийским стихом: «Подкладка» (1897). И вот здесь я подхожу к знакам судьбы, объявленным в начале этого текста. Я написал его в номере с видом на Английскую набережную, потому что меня пригласили на фестиваль CineRoman в Ницце. Так вот, я обнаружил, что действие первого романа в стихах «Подкладка», опубликованного Русселем в возрасте двадцати лет, почти полностью разворачивается на Английской набережной. Парочка влюбляется, теряется, вновь находит друг друга в центре грандиозного карнавала в Ницце.

Раймон Руссель описывает гипсовое конфетти, осыпающееся белым пеплом на обувь и землю. Он изображает картонные маски, жутких пьеро, лошадей, тянущих колесницы, и фейерверки, которые взрываются, как при бомбежке. Сегодня, после того, что произошло в этом месте пять лет назад, «Подкладку» невозможно читать без слез на глазах. Самая красивая поэма о событиях 14 июля 2016 года была написана в 1897 году.

Номер 18. «Энциклопедия карикатуры» журнала The New Yorker

(2019)

В монументальном бокс-сете издательства Les Arnes собраны лучшие карикатуры американского еженедельника The New Yorker с 1925 года. Глядя на две тысячи пятьсот неопубликованных рисунков с остроумными комментариями, переведенными на французский язык под редакцией Жана-Лу Шифле, пользуюсь удобным моментом, чтобы выразить свой фанатичный восторг без малейшей критики. В рисунках, не носящих явно сатирического характера, есть некая загадка. В чем секрет журнала The New Yorker, заставляющего нас смеяться даже без изображения в карикатурном виде политиков текущей недели? У нас во Франции традиция насмешек существует со времен Рабле и Мольера, но мы не умеем забавлять с помощью котов-психоаналитиков, депрессивных динозавров или брошенных на необитаемом острове людей, которые ищут код Wi-Fi. В The New Yorker вы не увидите карикатур на Дональда Трампа, потому что журнал считает – и вполне справедливо, – что политические карикатуры устаревают