Муссолини: ненаписанный дневник. От первого дня до последнего (29 июля 1883 года – 28 апреля 1945 года) - Петр Павлович Васюков

этом не жалею». А 22 июня 1941 года Муссолини заявил: «Мы должны всеми средствами помогать и способствовать блицкригу. Или Россия падет в течение нескольких месяцев, или она не падет никогда».

Он боится опоздать к дележу лакомого куска, каким представляется им всем СССР. «В тот день, когда Россия будет так или иначе ликвидирована или нейтрализована, победа будет за нами <…> Италия должна быть представлена на Восточном фронте». И даже после первых неудач и поражений на Восточном фронте в течение 1941–1942 гг., Муссолини с упорством обреченного стремится нарастить присутствие итальянских войск в России. Принимая в июне 1942 года командующего Экспедиционным итальянским корпусом в России (CSIR) Джованни Мессе, Бенито Муссолини уверял его, больше убеждая себя: «Дорогой Мессе, за столом переговоров наша более чем двухсоттысячная армия будет значить больше, чем шестидесятитысячный CSIR!» Разгром 8-й итальянской армии на Дону, так же, как и поражения итальянцев в Греции, Северной Африке и в самой Италии, показали полную несостоятельность всей военно-политической стратегии Муссолини.

Муссолини – русофоб и антикоммунист. На раннем этапе своей революционной и журналистской деятельности Муссолини активно общался с представителями русской интеллигенции. Он многому научился у М. Бакунина, П. Кропоткина, А. Балабановой. Был знаком (по некоторым данным) с Лениным. Великая Октябрьская социалистическая революция, произошедшая в России 25 октября (7 ноября) 1917 года, для молодого Дуче стала полной неожиданностью. К этому времени он сам перешел из лагеря социалистов в националисты. Муссолини не признаёт революцию в России. И выход России из войны, а позже заключение Брест-Литовского мирного договора он рассматривает с позиции итальянского государственника-националиста. В этот период Муссолини писал: «Ленин был соломенным чучелом, трусом, предателем истинно революционного пути». И далее: «Ленин, был всего лишь новым изданием всероссийского самодержца, если не хуже; он попросту обращался к народу с лозунгами и взывал к животным инстинктам. Русские были примитивным азиатским народом, который следовало штыками загнать обратно за Уральские горы».

Он старается полностью зачеркнуть в своей памяти всё, связанное с Россией. И отзывается о ней негативно. В ноябре 1917 года, на вопрос журналиста по поводу встречи с Лениным Муссолини, стараясь быть равнодушным, отвечает: «Было или не было? Забыл». И выводит взаимозависимость между сионизмом и большевизмом: «А, может быть, то, что происходит в Советской России, является столкновением жидовства с христианством? Над этим вопросом нелишне задуматься. Мировые финансы сосредоточены в руках евреев; кто владеет деньгами народов, тот управляет и их политикой. За марионетками Парижа стоят Ротшильды, Варбурги, Шиффы, Гугенхеймы, в жилах которых течёт та же кровь, что и в заправилах Петербурга и Будапешта. Раса не может предать саму себя. Это и является основной причиной поддержки большевизма интернациональной плутократией. Интернациональная плутократия, руководимая и контролируемая еврейством, чрезвычайно заинтересована в том, чтобы насколько возможно ускорить процесс разложения в России»[225].

11 ноября 1917 года Муссолини писал в газете «Народ Италии» о «еврейско-германском большевизме», осуществившем революцию в результате нечестивого сговора между германским высшим командованием и синагогой. Гинденбургу больше не нужно идти на Петроград, потому что он уже захвачен усилиями большевистских лидеров, чьи истинные имена выдают их расовую принадлежность. 25 февраля 1922 года Муссолини в журнале «Иерархия» писал: «Германия воздвигла высокую стену, преграждающую путь смертельной заразе большевизма, и остановила его вторжение в Европу». В октябре 1920 года Муссолини написал статью в Il popolo d’Italia («Народ Италии»), в которой четко и ясно утверждал идею о том, что большевизм – это еврейский феномен.

В последующем, его отношение к Советской России и её руководству носит явно негативный характер. Так было в Испании, где «мы впервые столкнулись с большевизмом как с активной военной силой. Мы приложим все наши усилия к тому, чтобы расширить и укрепить нашу оборонительную систему». Так было и с Мюнхенским соглашением 1938 года[226], заключение которого Муссолини считал своей личной заслугой. Он говорил: «То, что произошло в Мюнхене, означает конец большевизма в Европе, конец всего политического влияния России на нашем континенте». Такие же мысли и идеи были озвучены Муссолини на переговорах с Невиллом Чемберленом и графом Галифаксом в феврале 1939 года. Чемберлена мучило опасение, что Гитлер, вместо России, совершит внезапную атаку на Запад. Преодолев сомнения, британский премьер выразил надежду, что дальнейшее наступление Германии будет направлено в сторону Востока. Муссолини поспешил заверить Чемберлена в том, что германское нападение на Запад абсолютно исключено. У Чемберлена укрепилось мнение, что замыслы участников антикомин-терновского пакта направлены только против СССР.

Ну, и апофеозом всего антирусского и антикоммунистического можно считать переписку Муссолини с Гитлером. Так, в письме к Гитлеру 3 января 1940 года Муссолини пишет: «Фюрер, вы не можете оставить антисемитское и антибольшевистское знамя, которое вы держали на протяжении двадцати лет… Решение вопроса о жизненном пространстве Германии лежит в России, и нигде более, в России, с её чудовищным пространством в 21 миллион квадратных километров и 9 жителями на квадратный километр. Она не принадлежит к Европе».

В своём письме Гитлеру, датированным концом июня 1941 года, Муссолини пишет: «В войне с Россией, о которой вы писали мне ранее, Италия не может оставаться в стороне. Поэтому благодарю Вас, Фюрер, за предоставленную возможность участия наземных сил и итальянской авиации в количестве, утвержденном Генеральным штабом. Одновременно делаем всё возможное для консолидации наших позиций в Северной Африке». <…> «Я могу сообщить Вам, что итальянский корпус в России будет усилен шестью дивизиями и достигнет численности 300 тысяч человек. На Восток будут посланы три пехотные и три альпийские дивизии плюс восемнадцать батальонов чернорубашечников…Что переброска будет произведена через Германию с целью показать немецкому народу, насколько значительно итальянское участие в войне»[227].

2 июня 1942 года, в беседе с генералом Мессе, Муссолини заявил: «Мы не можем быть меньше Словакии и других небольших стран. Я должен быть правой рукой Фюрера в России, как Фюрер моей правой рукой в войне против Греции и в Африке. Судьба Италии связана с судьбой Германии…»

2 декабря 1942 года Муссолини произнес свою последнюю речь перед депутатами во дворце Монтечеторрио: «Господа, война не кончится, если мы не будем ненавидеть врага с утра до ночи, каждую секунду. Мы должны избавиться от фальшивого сентиментализма. Мы сражаемся со злодеями и варварами… Следует допустить, что только такая армия, как германская, и только итальянский CSIR, ставший теперь ARMIR, могли преодолеть испытания русской зимой, подобной которой не было за последние сто сорок лет». <…> «Речь идет о борьбе двух миров – борьбе на смерть». <…> «Нет сомнения, что державы