Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
Таким был Саша Гитри читать книгу онлайн
Гений театра и кино, Саша Гитри царил на парижских подмостках в исключительную эпоху французской культурной жизни вплоть до своей кончины в 1957 году, его пьесы и сегодня наполняют театральные залы. Это завидное положение вызывало настолько живучую ненависть и зависть, что после его смерти Франсуа Трюффо смог сказать: «У него больше нет врагов, так как его упрекали прежде всего в том, что он жив».
А живым он был больше, чем кто бы то ни было! С детства, проведённого за кулисами театров Санкт-Петербурга, до триумфа на парижских сценах, от страстных отношений с отцом до его безудержного стремления к любви, которое толкнуло его в объятья пяти жён, одна красивее и моложе другой. Он был одержим жизнью.
Возможно, слишком одержим... Его арест после освобождения Парижа, без предъявления обвинения, был скорее следствием всеобщего озлобления, нежели из-за его поведения во время Оккупации, которое было далеко от того, в котором его подозревали. Разбитый своим заточением и обвинениями, он всё же нашёл в себе мужество вернуться к работе и возвратить былую славу, продолжая наслаждаться жизнью до конца, несмотря на подошедшую старость и болезни.
Саша Гитри заслуживает того, чтобы рассказали о его жизни, такой, какой она была — наполненной горестями жизненных обстоятельств, обидами завистников, но напряжённой, творческой и страстной.
На обложке — Саша Гитри на перроне вокзала в Кап-д’Ай, 19 сентября 1927. Фотография J.H. Lartige.
Жан-Филипп Сего (Jean-Philippe Ségot) — издатель газет на Баскском побережье, продюсер и ведущий телепрограмм на местном канале Страны Басков, основатель и главный уполномоченный Биаррицской книжной ярмарки, автор нескольких исторических трудов. Эта работа — кульминация всепоглощающей страсти к личности и творчеству Саша Гитри.
Гитри — француз, и его имя Сашá произносится с ударением на последнем слоге, как и фамилия Гитри, и не склоняется.
Саша, даже когда ему не хватает вдохновения при написании сценария и диалогов, не может не вкладывать свой талант в то, что он делает.
Но если мы можем утверждать, что его кинематографические работы этих мрачных лет были не столь блестящими, нежели фильмы довоенного периода и те, что последуют за годами вынужденного молчания, не будем забывать, что эти три фильма были сняты в условиях нехватки денежных средств, возникших из-за его отказа работать с немецкой киноиндустрией.
К тому же не у каждого будет такое же душевное состояние, как у Саша, при предложениях немцев. Можно привести только один пример, а примеров было много — в 1943 году Фернандель согласился не только сниматься, но и режиссировать фильм для «Континенталь» — «Адриен» («Adrien»). И Фернандель, как и многие другие, не испытает ничего, сравнимого с тем, через что пройдёт Саша после Освобождения.
А как можно не упомянуть многочисленные благотворительные гала-концерты, устроенные Саша Гитри в период Оккупации? Гала, избавлявшие многих от нищеты, и на которые он тратил много времени и весь свой талант. На распродажах он расстался со многими своими сокровищами коллекционера, чтобы собранные таким образом на аукционах деньги были направлены на благотворительные цели.
Во время этих мероприятий Саша передал аукционистам очень ценные вещи: первый контракт Режан, стоимость которого дошла до 150 000 франков; первое издание «Отверженных» Виктора Гюго, подписанное автором (стоимость достигла 150 000 франков); слепки рук Шопена и Виктора Гюго; картина Утрило (цена достигла 680 000 франков); бронза Родена (дошла до 1 миллиона).
Мы также должны упомянуть и о деятельности Гонкуровской академии. В конце 1941 года её президент Рони младший (J.-H. Rosny jeune) встретился с Саша, для решения вопроса о созыве членов академии в Париже, чтобы обеспечить кворум для голосования новых членов и последующего вручения знаменитой премии. Большинству академиков, находящихся в свободной зоне, необходимо получить аусвайс (Ausweiss) и, прежде всего, разрешение оккупационных властей. Саша согласился взять на себя это дело. Но он отказался обращаться к немцам напрямую, и выбрал для обращения в качестве единственного посредника мсьё Инграна (Ingrand), уполномоченного префекта Министерства внутренних дел, поскольку он посчитал, что это дело литературное и чисто французское, не относящееся к Соглашению о перемирии.
22 ноября мсьё Ингран известил, что немцы не возражают против собрания Гонкуров. 20 декабря собирается Академия, и Пьер Шампьон (Pierre Champion) по предложению Саша избирается на место Рони. Гонкуровская премия присуждена Анри Пурра (Henry Pourrat). Традиционный обед в ресторане на площади Гайон не состоялся, и Саша пригласил присутствующих академиков (некоторые манкировали, а Ажальбер не был включён в список приглашённых) пообедать у него дома.
По этому случаю Мэтр объявляет своим коллегам, что он принял решение завещать свой дом и все свои сокровища Гонкуровской академии. Вслед за этим он достаёт из одной из витрин оригинал завещания мсьё де Гонкура и зачитывает им следующий отрывок из него, который может только укрепить Саша в этом поступке: «Я имею ввиду, что если компании, основанной мной, в будущем будет завещано какое-либо имущество или средства, то они должны быть направлены для приобретения особняка для встреч и заседаний». Саша просит сохранять конфиденциальность в отношении своего решения. Однако эта новость была оглашена по швейцарскому радио, и французские газеты подхватили её, комплиментарно отозвавшись о выдающемся писателе, актёре и его поступке. Но всё выйдет из-под контроля, опять же из-за зависти. Люсьен Декав, академик, отсутствовавший на парижских собраниях, не мог не опубликовать статью по поводу этого щедрого дара, уничижительную для Саша, повторяющую бесконечное: «Лучше встретиться на чердаке, полном нетленных воспоминаний, чем в каком-то особняке без сердца и лица, пусть даже богато убранном». Столкнувшись с отсутствием осуждения этого нападения со стороны гонкуровских академиков, Гитри «без единого слова» отказывается от своего намерения.
Год спустя, когда Академия «спала» крепким сном, Саша приглашает свою давнюю подругу Колетт в ресторан на площади Гайон на обед, чтобы сообщить ей своё предложение стать первой женщиной, избранной в это учреждение. Колетт была избрана позже... но Саша там уже не было!
А Саша и пресса? Как обычно, об этом много говорят, особенно о его пьесах и фильмах, или когда он принимает пост президента профессиональных объединений. Он даже написал несколько статей. Мы не можем воспроизвести здесь многое, но интересно упомянуть об одном документе, представляющем сотрудничество Мэтра с французской прессой, за которой немцы следили очень пристально.
Летом 1941 года Саша пишет солидную статью в «Le Petit Parisien», своего рода открытое письмо «одному из своих друзей». Был ли этот текст политическим? Некоторые с этим согласятся. Был ли он маршаллистом (маршал Петен. — Прим. перев.)? Возможно, но не более, чем большая часть французов в начале Оккупации... Во всяком случае, он выражает «философию Гитри» перед лицом вторжения в его страну вражеской армии. В ней он прекрасно описывает роль художника, его «священный долг», когда оккупирована его страна:
«Разве вы не слышали окрепший голос маршала на днях? Разве вы не вздрогнули, услышав этот громкий голос, который говорил, что тебя не продали, не предали, и даже не бросили, и когда он добавил: "Франция восстаёт, почему ты не встал?"».
Но он решительно откажет «Le Petit Parisien», а затем и «Paris-Soir» вести ежедневную рубрику в форме «эфемерид» или «летучих листков»,
