Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

гаванью, и слышу, как по ночам гудят корабли, выходящие в море к Европе и другим сказочным берегам, и желание встать, пойти и упасть вам на шею очень сильно во мне, но мой кошелек тощ, поскольку я всего лишь бедный американец, а не один из вас, надутых, разнесчастных, иностранных плутократов.

У меня также есть издатель, который проявлял ангельское терпение, но теперь начинает звонить изо дня в день и с тревогой спрашивать: «Когда вы сможете доставить первые два миллиона слов?» Так что, если только ваши работодатели не решат внезапно и в ближайшее время снова перебросить вас через океан с какой-нибудь очень деликатной миссией, я должен отложить удовольствие от встречи с вами до тех пор, пока не освобожусь от этого книжного левиафана, с которым я сейчас веду смертельную борьбу. Тем не менее я с нетерпением жду того дня, когда, шатаясь, войду к вам в кабинет, превратившись в подобие прежней оболочки, или, возможно, меня внесут лежа на подстилке, которую в последние годы так прославили все ведущие британские тяжеловесы. В любом случае, Фрер, если я закончу эту проклятую книгу и приеду в Англию, вы пойдете со мной в Стоун, в Симпсон? Если я возьму напрокат самолет, сядете ли вы в кресло пилота и полетите со мной в Париж? Это лишь несколько предложений, которые я могу сделать, но мы могли бы заняться этими вещами прямо сейчас, а позже перейти к более серьезным делам – посещению скандинавских стран, России, Греции, Индии, Ирландии и Японии…

Кажется, вы что-то говорили о публикации «Портрета Баскома Хока». Я не очень думал об этом. С учетом нового рассказа, который собирается опубликовать журнал «Скрибнерс» он называется «Паутина Земли», по словам Перкинса, рассказ очень хорош, и еще одного рассказа, который я написал, а его хватит на книгу хорошего размера, но я думаю, что лучше подождать, пока не выйдет полная книга. Мне нужны деньги, и если вы знаете какие-нибудь издания в Англии, которые могут напечатать рассказы длиной в тридцать или сорок тысяч слов, как «Портрет Баскома Хока» или «Паутина Земли», и считаете, что они могут быть заинтересованы в них, я буду рад, если вы поговорите с ними об этом, но, честно говоря, больше всего мне хотелось бы, закончить эту работу, приехать в Англию и устроить с вами грандиозную вечеринку – варварскую и отвратительную американскую оргию, начинающуюся с эля, пива, портвейна, хереса и сменяющуюся кошмарами из ростбифа, баранины, шампанского, брюссельской капусты, хрена и бургундского вина. Пишите и дайте мне весточку, когда сможете. Вероятно, пройдет некоторое время, прежде чем я смогу написать вам снова.

А пока передайте мои самые добрые и наилучшие пожелания Тому Макгриви, Ричарду Олдингтону, герцогу Йоркскому, принцу Уэльскому, миссис Лавис, моей шарманщице, «Сиренам Пикадилли» и всем другим моим друзьям, которых вы можете случайно увидеть…

Удачи и здоровья, мои наилучшие и теплые пожелания вам.

Следующее письмо – первое в переписке Вулфа с Робертом Рейнольдсом, автором романов «Братья на Западе», удостоенного премии «Харпера» за 1931 год, «Дуб Сандерса», «Фортуна», «Мэй Бреттон», «Пахита» и других романов и пьес. Рейнольдс очень положительно отозвался о романе «Взгляни на дом свой, Ангел» в журнале «Скрибнерс Мэгазин» (отрывок из этой рецензии смотрите в письме Вулфа Джорджу Уоллесу от 27 октября 1929 года), но лично не общался с Вулфом до тех пор, пока не написал ему 31 марта 1932 года, чтобы похвалить «Портрет Баскома Хока».

Роберту Рэйнолдсу

Коламбия Хайтс, 111

Бруклин, Нью-Йорк

20 апреля 1932 года

Дорогой мистер Рейнольдс:

Некоторое время назад я получил ваше письмо, сел и написал вам очень длинный ответ, который я не закончил и который обвиняюще смотрел на меня в течение нескольких недель, а теперь затерялся среди моих кип рукописей. Я высоко оценил ваше письмо и все, что вы в нем сказали, буду очень рад и благодарен, если бы вы пришлете мне экземпляр «Братьев с Запада», который я еще не читал. Я слышал, как Фриц [Альфред Дэшиэлл] много говорил о вас, и я знал о вас как об авторе «Братьев на Западе». Фриц рассказал мне кое-что о вашем смелом и мужественном поступке – бросить все и уехать в деревню, чтобы писать. Поэтому, когда я услышал, что ваша книга получила премию «Харпера», я искренне обрадовался и почувствовал, что на земле все-таки осталась справедливость, но до получения вашего письма я не знал, что вы также являетесь человеком, написавшим рецензию на мою книгу для журнала «Скрибнерс». Я так и не установил связь и не завершил схему, пока не пришло письмо. Эта рецензия была первой, которую я прочитал о своей книге. Макс Перкинс позвонил мне однажды и прочитал ее по телефону, а потом я вышел на улицу и пошел бродить по городу в самых разных направлениях. Я надеюсь, что в будущем я еще не раз испытаю это чувство ликования и славы, и что я всегда буду заслуживать того же, и ко мне будут относиться так же щедро, но я знаю, что это никогда больше не случится со мной подобным образом, потому что это был первый раз, и его нельзя вернуть.

То, что вы говорите косых взглядах, обращенных к бедняге, пытающемуся написать свою вторую книгу, вооруженному томагавком в одной руке и букетом роз в другой, готовому швырнуть любой из них, вы попали в точку. Какое-то время они сильно действовали мне на нервы, но, к счастью, в последние несколько месяцев мне пришлось забыть о них из-за крайней необходимости… Книга, над которой я работаю последние два-три года, – это не том, а библиотека. Я никогда не был в положении того сказочного существа, о котором мы так много слышим, и который не может делать ничего другого, кроме как писать, и никогда не сможет закончить то, что пишет. Книга оказалась не одним томом, а примерно четырьмя книгами, каждая из которых сама по себе, и все они относятся к одной общей книге. Движимый отчаянием и необходимостью, я приехал в Бруклин и пока что забыл о наших друзьях, косых глаз, но надеюсь, что через два-три месяца я закончу первый фолиант.

Хотел бы я написать вам такое же хорошее письмо, какого заслуживает ваше собственное, но могу только поблагодарить вас за то, что написали мне, и надеюсь, что мы сможем встретиться когда-нибудь, когда заслужим отдых от этой тягостной агонии перегонки на бумагу нашей крови и мозга… А пока я шлю вам мои самые