Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

Но у него еще, можно сказать, удачно все обошлось. А чуть позднее в наш полк попал рыжеволосый Витя Свирин, молодой мужик, боевой такой. Говорил все время нам: «Как это так, такой дорогой самолет, а бросаете его! Надо выводить!» Надо же было случиться, что один раз он на пилотаже тоже сорвался в штопор. Дает на вывод, а самолет ни в какую. Наоборот, из крутого штопора самолет перешел в плоский штопор. Мы отсчитали, что он сделал 22 витка. Кричим Вите: «Прыгай, прыгай!» Но он до последнего хотел спасти самолет, потом возле самой земли уже сбросил дверь, но самому выпрыгнуть не хватило высоты. Не смог даже вылезти из кабины — ударился, погиб.

Таких случаев очень много было. «Кобра» срывалась в штопор даже на большой скорости, но тут ее вывести можно было, а вот на малой практически невозможно. Это происходило потому, что у этой машины мотор стоял позади летчика. Таким образом, у самолета была задняя центровка. Впереди была установлена 37-мм пушка и два крупнокалиберных пулемета. К ним боекомплект: 30 снарядов для пушки и 400 для пулеметов. Когда боекомплекты израсходуются, соответственно центр тяжести переносился назад, и самолет легко входил в штопор. Как противовес в носовую часть самолета крепились два свинцовых кирпича.

— В запасном полку какое было настроение? Летчики хотели на фронт или не очень?

— По-разному. Бывало так, что кто-нибудь получит письмо от родных, что отца или брата убило на фронте, тут же начинает сам проситься на фронт — мол, обидно: «Я здоровый мужик, а сижу в тылу». Много было и тех, кому было так невмоготу отсиживаться в запасе, что они писали рапорт, чтобы их направили в пехотную школу. Их направляли, и они буквально через месяц шли на фронт командирами взводов. Кроме того, уходили в десантные войска.

Но, конечно, были и такие, которым, наоборот, хотелось пересидеть. Скажем, инструктора в 25-м запе. Раз ты переучиваешь боевых летчиков, то и самому надо иметь боевой опыт, хотя бы небольшой. Вот руководство и приняло решение посылать по несколько человек в боевой полк на «стажировку». Некоторые, конечно, с удовольствием летали. А один был такой: его на фронт посылали три раза, он два раза увиливал, но на третий ему пришлось лететь. Прилетел он. У нас в дивизии было три полка: 57-й, 101-й и наш 66-й. Новоприбывших распределили по полкам и ставили ведомыми к опытным летчикам. Те двое, что были у нас, хорошо прошли стажировку. А тот, как рассказывали ребята из другого полка, только услышит по радио, что появился «мессер», сразу у него мотор якобы начинает барахлить, и пытается уйти. Пару раз он так ушел, а на третий его отправили в штрафники.

— Мне говорили, что летчики, которые были сбиты, горели, зачастую также не особенно рвались на фронт…

— Это уже от человека зависит. Был у нас Афанасьев Николай [Афанасьев Николай Тимофеевич, лейтенант. Воевал в составе 66-го иап. Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях сбил 5 самолетов лично и 1 в группе]. В воздушном бою у него загорелся самолет, у него обгорело лицо, руки обгорели. Выпрыгнул, приземлился. Потом, после лечения, вернулся в свой полк и летал до конца войны. Или Иван Ильич Засыпкин — москвич, бывший таксист.

[Засыпкин Иван Ильич, старший лейтенант.

Воевал в составе 66-го иап. Всего за время участия в боевых действиях в воздушных боях сбил 12 самолетов лично и 2 в группе. Награжден орденами Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 2-й ст., медалями]

Он закончил аэроклуб на У-2, поступил к нам в полк как летчик связи. И вот он обратился к командиру, что не хочет быть авиационным таксистом. Тот на свой страх и риск выпустил его самостоятельно. Это было еще до того, как я попал в полк, они тогда летали на Як-1. Засыпкина на «яке» сбили под Гудермесом, где тогда стоял полк. Он выпрыгнул с парашютом и приземлился на территорию, занятую немцами. Два дня бродил — никак не получалось пройти к своим. Только на третий день он смог пробраться и вернуться в полк. Никакого панического страха у него внешне не проявлялось. Наоборот, стал у нас командиром звена, когда «аэрокобры» мы получили. Так они, Афанасьев и Засыпкин, пролетали нормально до конца войны.

После войны Засыпкин в Польше погиб. Он тогда уже был командиром эскадрильи. И вот, не могут техники отремонтировать мотор: ремонтируют, ремонтируют — дает перебой. Он говорит: давайте, я его сейчас в воздухе облетаю, приведу его там в порядок. Кто такие вещи делает? Совершил большую глупость. Вылетел, не успел оторваться, мотор раз — и заглох. Хотел сесть впереди. Поляны не было, там были пни, вырублен лес. Начал садиться и, короче, разбился. Его привезли в Москву, похоронили на Новодевичьем кладбище.

— Вернемся к вашим первым дням в 66-м полку, когда вы оказались на фронте.

— На фронт полк перелетел в октябре 1943 года. То есть в запасном авиаполку я пробыл около пяти месяцев. Нужно сказать, что там нас уже одели по-настоящему: с сержантов обмотки сняли, выдали сапоги.

К тому же перед тем, как улететь на фронт, мне присвоили младшего лейтенанта. До этого как было — пришли в полк, а нам звания не дают. А в январе 1943 года уже ведь вышел приказ Сталина, но звание присвоили только перед отправкой на фронт.

Более того, у нас был случай такой. В то время была центральная газета «Сталинский сокол». А у нас в 4-й воздушной армии существовала небольшая газета «Крылья Советов». И вот в ней вышла хвалебная статья об одном летчике, что он, мол, сбил столько-то самолетов. А потом командующий воздушной армией приезжает туда, говорит: «Покажите мне этого летчика». Он пришел. Оказывается, он, во-первых, сержант. А во-вторых, ни одной награды у него нет. Командующий спрашивает: «Как так?» Ему отвечают, что дали два представления, а ничего пока не получили. Ну, и тут же все сделали, сразу при командующем летчику вручили одну награду, а через два дня он получил еще две награды. В общем, их у него целых три стало, и дали ему вместо сержанта офицерское звание.

Вот как было. Но вернусь к своему полку. В нашем полку было 3 эскадрильи по 10 самолетов плюс 3 самолета управления — всего 33 самолета. Командир полка Василий Алексеевич Смирнов [Смирнов Василий Алексеевич, подполковник. Командир 66-го иап. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 131 боевой вылет, в воздушных боях сбил 5 самолетов лично и 1 в группе. Награжден орденами Красного Знамени (дважды), Александра Невского, Красной Звезды, медалями] был родом из Ленинграда. Он с виду был худеньким, маленьким, но летал хорошо, еще в Испанской кампании участвовал. Замполитом был подполковник Воронцов Петр Иванович. Он тоже умел летать, но, как и командир, летал нечасто. А вообще у нас в полку было 5 Героев Советского Союза и Камозин, который, как я уже говорил, был дважды Герой.