Донна Соль и все её мужья - Виктор Владимирович Королев

высока и свята. Она основана на взаимной душевной помощи, которая в несколько раз существеннее всяких внешних помощей».

…Но совсем не ради чувств Н. В. Гоголя пишу я эту повесть о донне Соль. И не он главный «герой нашего времени».

«Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно»

Лермонтов и Смирнова-Россет познакомились у Карамзиных, видимо, в сентябре 1838 года. Его гусарский лейб-гвардии полк стоял в Царском Селе, где проводили лето и раннюю осень многие петербуржцы. В конце августа молодой, но уже знаменитый поэт был представлен вдове Н. М. Карамзина Екатерине Андреевне, в доме которой Смирнова-Россет бывала почти ежедневно. 28-го октября Лермонтов читал на петербургской квартире Карамзиных своего «Демона». Это событие и стало определяющим в их дальнейших отношениях с донной Соль. По крайней мере, так утверждают многие исследователи.

Читал Михаил Юрьевич прекрасно, к тому же обладал сильным красивым баритоном (пел не только романсы, но и оперные партии). Можно представить себе впечатление от монологов Демона в исполнении… самого Демона. Александра Осиповна просто потеряла голову. Благоразумная женщина – тем более замужняя, с двумя детьми – подавила бы в себе «проснувшуюся бурную и жадную страсть», но благоразумной Александра не была никогда…

Историк Андрей Гончаров рассказывает:

– На многочисленных прижизненных портретах Михаил Юрьевич предстает смуглым, черноволосым, с необычайно выразительными карими глазами, высоким лбом, аккуратным носом и красиво очерченными губами. Когда Михаил и Александра Россет-Смирнова встретились осенью 1838 года, ему было 24 года, а ей 28 лет. Он был свободен, а она замужем…

Поэт стал часто бывать в новом доме Смирновых на Мойке, у Синего моста. Позже в своем неоконченном романе «Лугин» он опишет её в образе Минской:

«На ней было чёрное платье, кажется, по случаю придворного траура. На плече, пришпиленный к голубому банту, сверкал бриллиантовый вензель (шифр фрейлины); она была среднего роста, стройна, медленна и ленива в своих движениях; чёрные, длинные, чудесные волосы оттеняли её ещё молодое, правильное, но бледное лицо, и на этом лице сияла печать мысли. Её красота, редкий ум, оригинальный взгляд на вещи должны были произвести впечатление на человека с умом и воображением».

О том, что под именем главного героя в романе выведен сам автор, а прототипом Минской является Александра Осиповна, знали все их общие друзья. Не знали они лишь одного: в тексте незавершённого произведения глубоко и искусно запрятаны тайные свидания Лермонтова и Смирновой-Россет.

Скрыть их частные встречи было невозможно, и влюблённые подчеркивали светски-прохладный характер своих отношений. Заметим, что в «Баденском романе» и мемуарах Александры Осиповны имя молодого поэта почти не упоминается, хотя есть множество свидетельств их постоянного общения. Даже появление в альбоме лермонтовского послания она объясняет в мемуарах с нарочитой краткостью и холодностью: «Альбом был всегда на столике в моей гостиной. Он пришёл однажды утром, не застал меня, поднялся наверх, открыл альбом и написал эти стихи».

В просторечии невежды

Короче знать я вас желал,

Но эти сладкие надежды

Теперь я вовсе потерял.

Без вас – хочу сказать вам много,

При вас – я слушать вас хочу,

Но молча вы глядите строго,

И я, в смущении, молчу!

Что делать? – речью безыскусной

Ваш ум занять мне не дано…

Всё это было бы смешно,

Когда бы не было так грустно.

Но подняться в гостиную в отсутствие хозяйки может лишь человек, дружески принятый в доме. И эти строчки – признание любви, а не дружбы. Она это понимала. И все ответные чувства прятала в своих дневниковых записях, тщательно зашифровав их. За взятым как бы напрокат именем Киселёва, бывшего её любовника, скрыт Лермонтов. Оттого – недосказанность, несовпадение обстоятельств, места и времени, оттого и приписанное Киселёву глубокое и сильное чувство. Всё сделано ради того, чтобы ни одна душа не узнала главную тайну её жизни.

В автобиографическом романе «г-жи Чаграновой» есть место, где героиня называет лермонтовское стихотворение «Молитва» самым возвышенным и сильным в современной поэзии. Этот дает повод считать, что «Молитву» Михаил Юрьевич также посвятил Смирновой, а некоторые другие его стихи, особенно «На рождение ребенка», обращены к их общей дочери Надежде.

Их разговоры предельно откровенны:

– До сих пор я никогда не любила, как любят в романах.

– А как любят в романах? Я никогда их не читаю.

– Ну, умирая от счастья и страдания.

Он на меня посмотрел с неизъяснимым чувством, и слеза почти брызнула из глаз его.

– Позвольте мне просить Вас прийти ко мне на чай накануне моего отъезда, я буду спать там ещё только один день. Это будет такое великое счастье, комната станет святилищем всех добродетелей, искренности, целомудрия, самого чистого и пленительного настроения. Обещайте прийти!

– Конечно, дорогой!

– Как можно так мало церемониться со своей женой, это меня оскорбляет за Вас.

– А я в восторге, потому что это избавляет меня и от его общества, и от ещё более ужасной его близости…

Она вспоминает счастливые минуты их свиданий, мечты о совместной жизни где-нибудь в далекой усадьбе – так хотел он, её любимый Мишель:

«Будем же, моя возлюбленная, строить воздушные замки. Там будет пианино и вся твоя музыка, твои любимые картины; я снова возьмусь за рисование пейзажей. Наши дети, Александрина, боже, какое счастье; я люблю твоих, потому что они – твоя плоть и кровь, как же буду любить тех, кто будут твоя и моя кровь, смешавшиеся в чистом и целомудренном объятии; это будут ангелы!..»

Александрина забеременела. Однажды во время прогулки вдвоём Лермонтов скажет ей: «Знаете ли вы, мой драгоценный друг, что вы очень сильно опираетесь на мою руку, а ваша походка день ото дня становится всё тяжелее?»

А когда она, смеясь, сказала, что знает это лучше, чем кто-либо, он уже серьезно заявил: «Я мечтаю быть рядом с тобой при родах и первым поцеловать новорожденного». Потом они будут долго выбирать имя будущего ребенка. Решат, что девочку назовут Надеждой, а мальчика – Михаилом.

По словам историка-лермонтоведа А. Гончарова, сама Александра Осиповна как-то проговорилась, что её любимый отказался от счастья стать её официальным супругом, так как в сравнении с её мужем был небогат: у Лермонтова насчитывалось не более тысячи крепостных, у Смирнова – шесть тысяч. Также Смирнова-Россет считала, что их счастью помешала ревность императора.

Они любили друг друга так долго и нежно,

С тоскою глубокой и страстью безумно-мятежной…

Стала ли тайна их любви известна при дворе благодаря доносам или