Донна Соль и все её мужья - Виктор Владимирович Королев

была здесь оскорблена, и глубоко оскорблена, как и вы, несправедливостью общества. А потому я о нём не говорю. Я молчу с теми, которые меня не понимают. Воспоминание о нём сохранится во мне недостижимым и чистым. Много вещей я имела бы вам сообщить о Пушкине, о людях и делах; но на словах, потому что я побаиваюсь письменных сообщений».

Загадочные слова, не правда ли? Бывшая фрейлина двора и нынешняя супруга камергера знала слишком много. Так много, что это не уместилось бы ни в одну биографию, ни в одни мемуары.

«Баденский роман»

В немецком городе Баден-Бадене, где донна Соль лечилась на водах, случилась с ней новая беда – она влюбилась. В дипломата, работавшего секретарём российского посольства во Франции.

Звали его Николай Дмитриевич Киселёв. Да-да, тот самый Киселёв, из-за которого расстроилась свадьба Пушкина и который оставил бедную Аннет Оленину без «девственной любови», навсегда поселив в её сердце ненависть к мужчинам, к этим «бедным тварям».

Николай Дмитриевич Киселёв приходился родственником мужа донны Соль и проводил лето на немецком курорте одновременно с семьей Смирновых. Киселёвых было три брата, и все они близко связаны с Пушкиным.

Павел Дмитриевич Киселёв (1788-1872) в 1821 году женился на графине Софье Потоцкой, в которую истово был влюблен поэт Пушкин. Дальше история известная: однажды молодая жена застала свою младшую сестру Ольгу в объятиях мужа. Чтобы не раздувать скандал, Ольга срочно была выдана замуж, но Софья Станиславовна с Павлом Дмитриевичем «разъехались» и жили всё равно порознь.

Средний брат, Сергей Дмитриевич (1793–1851), служил в лейб-гвардии Егерском полку, вышел в отставку в чине подполковника, одно время был московским вице-губернатором. В 1830 году женился на Елизавете Николаевне Ушаковой – той самой, в альбом которой поэт напишет свой «донжуанский список». Шафером на свадьбе был Пушкин. Сестра Елизаветы, Екатерина Ушакова, чуть позже скажет про молодую чету Киселёвых: «Они щастливы до гадости».

И вот теперь самый младший из братьев – Николай Дмитриевич (1800-1869), блестящий дипломат, красавец и жуир. Принято считать, что роман донны Соль с Киселёвым длился долго. Да, потом они встречались в Дюссельдорфе, Париже, Лондоне и во Флоренции – оба пользовались любой возможностью, чтобы побыть вместе. Но тогда, на водах Баден-Бадена, всё произошло очень быстро. Муж Александры засел на всю ночь в казино, и Киселёв сказал Александре Осиповне нечто утешительное и фривольное:

«Мужья всегда таковы. Вместо того чтобы создать для своих жён дружеский круг, они сохраняют холостяцкие привычки. Мадам скучает, её можно найти одну в обществе своей лампы, а в один прекрасный день – прощай и здравствуй! – эта мадам, чтобы не скучать, берет себе друга, который становится любовником».

Он попал в самую точку – прощай и здравствуй! Она тут же влюбилась. Впервые в жизни…

Вопреки грустным предсказаниям медиков, донна Соль снова забеременела. Роды и на этот раз были тяжёлыми, но завершились, к счастью, рождением сразу двух девочек. Их назвали Ольга и Александра (зря, наверное, она дала одной из близняшек своё имя – кажется, это плохая примета: через три года девочка умерла от скоротечной лихорадки). В 1836 году у Смирновой родилась ещё одна девочка, Софья…

За границей она начала писать роман о своей любви. Назвала его по имени героини незамысловато – «Биография Александры Осиповны Чаграновой». Главный герой, естественно, будет носить фамилию Киселёв. Этот автобиографический опус все исследователи назовут потом проще – «Баденский роман».

«На сегодня довольно. А почему Вы хотите всё знать о моем прошлом?» – «Ах, Александра Осиповна, мне это нужно, я вживаюсь в Ваше прошлое, хочу прожить с Вами его».

И «г-жа Чагранова» будет рассказывать «Киселёву» о своём прошлом на протяжении всего «Баденского романа», заодно знакомя читателя с характером, взглядами, деталями биографии собеседника. По существу, роман она писала для самой себя – с целью заново пережить впечатления молодости и первой страстной любви.

Рассказ будет настолько откровенным, что после смерти А. О. Россет-Смирновой её дочь Ольга некоторые места изымет и перепишет заново, сочтя интимные подробности результатом душевного заболевания матери. Между тем донна Соль не только в мельчайших подробностях описала свои встречи с любимым, но и тщательно зашифровывала свои воспоминания. Именно эта детализация и позволила исследователям доказать, что любовные признания автора «Баденского романа» не всегда посвящены Киселёву. Более того, вовсе не он является главным собеседником «г-жи Чаграновой».

C Гоголем на короткой ноге

В конце 18 37 года, вер нувшись в Россию, дон на С оль близко со шлась с Гоголем. Николай Васильевич давно боготворил её и чуть даже не вызвал на дуэль Пушкина, приревновав поэта к предмету своего воздыхания. Александра Осиповна относилась к нему, скорее, как к земляку и верному другу. Про свою любовь к Киселёву она сразу рассказала честно и без утайки.

В ответ получила от Гоголя строгое внушение: «Вы должны исполнить долг верной супруги. Тогда смоется прегрешение Ваше, и душа Ваша будет чиста от упрёков совести».

Он укорял донну Соль в том, что она нарушила заповедь Христову, сердцем изменила мужу и должна теперь принести покаяние. Как образом она должна покаяться и перед кем, писатель-сатирик не сказал, но зато отныне стал её духовным наставником.

«Смирнову он любил с увлечением, может быть, потому, что видел в ней кающуюся Магдалину и считал себя спасителем её души, – пишет С. Т. Аксаков о чувствах Гоголя, – По моему же простому человеческому смыслу, Гоголь, несмотря на свою духовную высоту и чистоту, на свой строго монашеский образ жизни, сам того не ведая, был просто неравнодушен к Смирновой. Она сказала ему как-то: «Послушайте, да вы влюблены в меня!» Гоголь осердился, убежал и три дня не ходил к ней».

Для Н. В. Гоголя Александра Смирнова вообще была той единственной женщиной, которая по-настоящему восхищала его и с которой он был связан до самого конца своей жизни. Влюбленный сатирик говорил об Александре Осиповне только восторженно:

«Это перл всех русских женщин, каких мне случалось знать, а мне многих случалось из них знать, прекрасных по душе. Но вряд ли кто имеет в себе достаточные силы оценить её. И сам я, как ни уважал её всегда и как ни был дружен с ней, но только в одни страждущие минуты и её, и мои узнал её. Она являлась истинным утешителем, тогда как вряд ли чьё-либо слово могло меня утешить, и, подобно двум близнецам-братьям, бывали сходны наши души между собою».

Через несколько лет он будет ей писать в письмах прямо:

«Любовь, связавшая нас с вами, –