Дневник русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова

увижу, как-то вы напишете во вторник классное сочинение. Понимайте как следует: вы меня обманываете, сочинения пишете не сами, а вот во вторник я увижу, насколько вы способны мыслить». Когда он спросил меня, я сначала готова была закричать на весь класс: это дерзко, низко с вашей стороны так ко мне относиться! Но ведь этого сказать нельзя; пришлось ответить: «Господи, унижение какое! Есть ли после этого правда? Я пишу сочинение, думаю, хотя очень мало, но все же думаю, моя работа оказывается одной из самых лучших, – и так оскорбить, насмеяться над ученицей при всем классе…» И это он говорит мне уже в третий раз! В четвертом классе он сказал про диктант; я была уничтожена, осмеяна перед всем классом; и помню, тогда я ответила дерзко и после ревела целый вечер. В пятом классе он то же сказал про первое мое сочинение; я решила непременно в другой раз ответить «не самостоятельно» и тем одурачить учителя при всех. А сегодня? это уже свыше сил! Мало того, что придется писать классное сочинение как будто на экзамен, – нужно еще оправдывать себя: вот, мол, я все сама делаю! Никогда, никогда я не была еще унижена так, до последней степени, насколько может быть унижен человек! Гор-ев отрицает у меня способность мыслить самой и еще с насмешкой говорит: вот во вторник увижу! И ничего, ничего нельзя сказать в свою защиту, нельзя даже сказать ему, что такое подозрение в высшей степени низко и подло, что он может говорить это ученицам плохим, а не хорошим; одним словом – нужно подвергать себя насмешкам и замечаниям учителя, сколько ему угодно. И все это благодаря нашей нелепой системе школьного учения: полнейшее унижение, уничтожение личности и предание ее в руки машин в виде классных дам и образования – в руки хитрых педагогов. О, Господи, Господи, какое мученье!

12 ноября

Александра Николаевна – лучший человек в мире – выходит замуж. И какая я дура: ведь когда мы были на именинах, то жених сидел почти напротив меня, но – видно, у меня такая способность – я не вижу никогда никого из мужчин, если бываю где-нибудь у знакомых; так я его и не видала. Надя говорит, что он очень красив. Когда я спросила Ал. Ник., каков у нее жених, она как-то странно ответила: «О, он молодой, очень красивый, сходится со мною во всем». Значит, и он тоже – замечательно хороший человек. Похожи они друг на друга очень, как брат с сестрой. Я от всей души желаю счастья Ал. Ник. в ее будущей новой жизни; такого счастья, которое бы редким людям давалось; такого благополучия, какое на долю никакого человека не выпадало; такого согласия и мира, которые не у всех бывают. Кроме всего этого, Ал. Ник. сообщила нам новость, почти такую же радостную: она останется и будет у нас репетировать! О, боже мой, этого счастья, этого благополучия мне и во сне не снилось!.. Милая, милая моя Александра Николаевна! Сегодня вечером мы даже не читали, а работали и разговаривали: точно прощались с нею; она ведь после обручения будет почти что жена, а это так странно кажется.

13 ноября

Видела я сегодня Ал. Ник. Я шла в гимназию; смотрю – парочка, веселая, молодая, счастливая. «Это она, – подумала я. – Но ведь, может быть, и не она, может быть, и другая барышня идет под руку со студентом». – «Это так неловко», – вдруг долетело до меня со знакомым произношением буквы «л»; сомнения нет – она! Я шла по другому тротуару; шла, не смея взглянуть на эту счастливую парочку, стараясь идти так, чтобы они меня не заметили, и была так счастлива, так счастлива! До самой гимназии они шли за мной, и я слышала их веселый смех и разговор. Так вот она, любовь-то, счастье-то! Я никогда еще не видала любви, такой, как в романе, и теперь вижу. Все это так ново, так странно для меня. Читаем в романе: так просто, естественно кажется, а на деле не то. Когда я читала про любовь, я не понимала, как это любят, признаются в любви, делают предложения; но мне все казалось естественным: ведь роман. А как на самом деле увидела, то начала понимать, как все делается, хотя еще и не совсем. Когда Ал. Ник. сказала нам, что на душе у нее радостно и хорошо, что все кажется приятным и веселым, то я подумала: а хорошая, вероятно, штука эта любовь! Ведь тогда все кажется хорошим, а это должно быть очень весело. Представляю себя на ее месте, только без жениха, конечно, и не невестой, а так просто: ну, и я люблю не знаю кого, ну, положим, горничную Сашу или какую-нибудь из воспитанниц… и тогда мне все начинает казаться в розовом свете! Уж не полюбить ли мне в самом деле кого-нибудь из наших? Воспитанницы есть очень хорошенькие, поют хорошо, стройненькие, ведь полюбить можно. И вдруг тогда я буду счастлива… только способности-то и умения у меня на это нет, а то бы я постаралась.

22 ноября

Ура! Сегодня опять не учились! За здоровье Императора и Императрицы. Ура! «Боже, Царя храни» пели, директор речь говорил, манифест читал; мы орали, кричали, толкались, щипались, даже подрались от радости. Когда пришли после в класс – домой собираться, – все зажали уши и начали орать «ура». Вот шум-то был! Господи, точно праздник какой сегодня утром. Солнце так ярко светило, зала огромная, а Царь с портрета так ясно глядит на нас, точно живой, а мы ему «Боже, Царя храни» поем. Ну как тут с ума не сойти?! Кажется, всю бы жизнь отдала, чтобы увидеть Царя! Ведь он нам прислал благодарность, нам, ничтожным людям, даже и не людям, а только гимназисткам, учащимся вообще. Как вспомнишь сегодняшнее утро – так сердце и запрыгает! Счастье-то какое, свет-то какой, шум, солнце, мороз, крик, благодарность Государя, все, все, решительно все, чем только может быть счастлив человек! И вот уже второй раз такое счастье за нынешний месяц: и Александра Николаевна замуж выходит, и спасение Государя, и один день не учились, и в довершение всех благ – благодарность Государя! Даже не верится – правда ли это?!

25 ноября

Господи! что со мной делается? Вчера вечером прочла я роман «Старый дом» и все думала о Борисе. Мне было ужасно досадно, отчего я не родилась в начале нынешнего столетия и не в высшем обществе; тогда я, наверное, увидала бы и познакомилась с ним непременно. А тут – ходи себе