Убийца со счастливым лицом. История маньяка Кита Джесперсона - Джек Олсен

Мне устроили тест, и он показал, что я вожу фуры, будто специально для этого рожден.

Пегги с детьми переехали из Портленда ко мне. Она наняла няню, чтобы снова ездить со мной. Раньше во время рейсов мы занимались сексом два-три раза в день. Я помнил, как это было здорово, но я совсем забыл, какой из Пегги отвратительный напарник.

В первые несколько месяцев мы ездили более-менее нормально, хотя я и делал девяносто процентов маршрута. Мой демон немного поутих. Я все еще подумывал о том, чтобы брать женщин в рабыни, но не так часто, как раньше. Живя в Спокане, я проводил много времени с моими детьми.

Но моя жизнь никогда не бывала спокойной подолгу. Пегги начала выводить меня из себя, и я снова стал фантазировать. Она по-прежнему была хороша в постели, но Пегги всегда трахалась лучше, чем водила грузовик. Она под любым предлогом увиливала от вождения. Говорила:

– О боже, Кит! Ты посмотри, какой снег! Ты же не заставишь меня садиться за руль в таких условиях?

Она водила только на прямых участках или на пологих холмах. Предполагалось, что мы – одна команда, но фура была бортовая, а она даже бортов поднять не могла. Загрузкой и погрузкой занимался я один. Компания не возражала – мы делали по тысяче километров в неделю, – но я был без сил. Меня раздражало, что Пегги приписывает себе мои заслуги за вождение. Слишком много людей приписывали себе мои заслуги с самого детства, и я был сыт этим по горло.

В январе 1991-го мы были в Портленде между рейсами, когда я услышал по телевизору сумасшедшую новость. Пара, которую обвиняли в убийстве, которое я совершил, получила приговор! В репортаже показали видео, где женщина подводила полицейских к месту, где я выбросил тело. Я подумал о призраках. Может, они стояли за этим? Это было похоже на «Сумеречную зону»[2].

Я по-прежнему испытывал облегчение, что за меня расплачиваются другие, но в то же время меня это сердило – самое трудное, что я когда-либо сделал в жизни, а все внимание получают какие-то самозванцы. Я так и остался Человеком-невидимкой.

Перед самым процессом женщина изменила показания и заявила, что она невиновна, но присяжные все равно признали ее виновной. Ее любовник не стал рисковать и заключил сделку. Оба получили от пятнадцати лет до пожизненного – за мое убийство.

Я пытался разобраться в ситуации. Кто-то из нас точно сошел с ума – или они, или я. Или вся система правосудия. Мы не могли все трое убить ту девушку. А может, было две Таньи Беннетт? Или те двое убили кого-то еще и выбросили тело в том же месте. А вдруг их подставили полицейские?

Мне надо было срочно выкинуть все это из головы. Я и без того был достаточно сумасшедшим.

2

Жизнь убийцы – 1

1

Как маленький ад

– Мы всегда знали, что он другой, – признает отец Кита Джесперсона, – но никогда не думали, что он будет убивать.

Старик сидит в удобном кресле за рулем дорогого дома на колесах, вдыхает кислород через трубку и ласково поглаживает своего йоркширского терьера, стараясь вспомнить, принял ли он паксил[3]. А еще рассуждает о проблемах, которые так и не смог решить.

– Оглядываясь назад на жизнь Кита, зная, что он натворил, – говорит Лесли Сэмюель Джесперсон с легким провинциальным акцентом, – я задаюсь вопросом, что подтолкнуло его к таким странным действиям. Он считает, это я виноват. Говорит: «Пап, ты и твой ремень сделали меня убийцей». Это чушь собачья, и он это знает. Он получил превосходное воспитание. Был нормальным мальчуганом, славным добродушным малышом.

В своем роскошном трейлере за восемьдесят две тысячи долларов, припаркованном посреди яблоневых садов, принадлежащих его родственнику, в Якиме, штат Вашингтон, отец показывает любимую фотографию сына: тот сидит за пианино.

– Совсем кроха. Только посмотрите на эти золотые кудряшки. Он играл пьеску со своим братом, Брюсом, и мы все были очень горды. Пока ему не обстригли волосы, все нам говорили, что это самая симпатичная девчушка, какую они видели в жизни. Из всех моих детей он был единственным, кого всем хотелось любить, всем хотелось обнимать.

Дрожащим голосом отец зачитывает стихотворение, которое написал про Кита:

Кажется, только вчера

Я катал тебя на спине,

Качал тебя на коленях,

Покупал именинный торт.

Вечером укладывал спать,

И ты обнимал своего Дюка.

Мама приходила обнять тебя,

И вместе нам было прекрасно.

Кит Хантер Джесперсон, пожизненно запертый в тюрьме, усмехнулся, когда позднее ему повторили отцовские слова.

– Свою собаку я правда обнимал каждый день, – сказал он, – но никогда не обнимал ни отца, ни мать. И они не обнимали ни меня, ни моих братьев и сестер. Я никогда не размышлял об этом. Просто так было заведено. В нашей семье никто не обнимался, кроме меня и Дюка.

Три десятилетия спустя после смерти питомца он все еще оплакивает своего шоколадного лабрадора.

– Дюк был моим самым близким другом четырнадцать лет. Когда отец пристрелил его, ему следовало пристрелить и меня.

Джесперсон-старший был сильным мужчиной из рода сильных мужчин, северян, нечувствительных к низким температурам, штормовым ветрам и бурям. А также к пустому желудку. В 1930-х отец Лесли, кузнец, эмигрировал на восток из дождливой Британской Колумбии в выжженные прерии Саскачевана. Через несколько лет голод, разразившийся после пыльных бурь – в Канаде они получили название «Грязные тридцатые», – вынудил его вернуться назад. Это было страшное поражение для Артура Джесперсона, и остаток жизни он пребывал в мрачном настроении. Джесперсоны, потомки суровых датских воинов, не привыкли проигрывать в сражениях или сдаваться. Они не всегда добивались своих целей, но продолжали стараться – порой до самой смерти. Когда одного из братьев Артура положили в психиатрическую лечебницу, он решил покончить с собой. Не имея под рукой никаких других средств, он забил себе в голову девятисантиметровый гвоздь.

Продолжая посапывать кислородной трубкой, Лес Джесперсон рассказывал о своем детстве в Канаде – смеси Диккенса и Данте:

– Никто не работал так много, как мой отец и мы, шестеро детей. Мы ковали железо, подковывали лошадей, делали плотницкий инструмент – все, для чего нужны наковальня, молот и мышцы. С детского сада мы работали вместе с отцом, когда не были в школе. У нас было два горна и