Дневник русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова

пищи и слишком много таких житейских дрязг, что они могли только систематически притупляться. О, бедная Лиза! Несчастное, жалкое существо! Как я подумаю… о, нечеловеческий стон готов вырваться из груди, и хочется упасть на землю и ничего не видеть, не слышать, не чувствовать, не понимать… Ах! Воспоминаниями и упреками не поможешь делу, не вернешь прошлого… Мама! Если бы только она могла и хотела знать, каков ее деспотизм, каковы ее предрассудки!

Ну, впрочем, что ж я? Безвозвратно прошлое, непоправимо сделанное. К чему терзать себя еще теперь? Или мало было мне мучения и раньше?

Да, первое время я была так счастлива, так спокойна, мое прошлое точно заслонилось настоящим настолько, что и не видать его было. Но теперь, когда занятий стало больше, нет-нет да невольно и вспомнишь прошлое.

27 февраля

Я теперь обращаю внимание на одну сторону своей жизни, о которой прежде никогда не думала, но разговоры о прошлом лиц, встречавшихся мне здесь, невольно заставили меня обратить на нее внимание. Это – то, что я совсем не вращалась в обществе, не приходила никогда в близкое соприкосновение с ним, что у меня не было знакомых молодых людей, которые бывали бы у нас. Слушая рассказы некоторых из наших слушательниц, таких же молодых девушек, как и я, их воспоминания о прошлой жизни, об их знакомых, иногда даже об их увлечениях, я как-то невольно думаю: а ведь в моей жизни ничего подобного не было… вот вся она передо мною – однообразная, монотонная, бледная внешними событиями, богатая – горем одним, но зато постоянным, и неприятностями, мелкими, неизмеримыми для глаз, но портившими всю жизнь, и лишь с одною хорошею стороною – совместною жизнью сестер и братьев.

Как-то раз одна из наших интернаток в минуту откровенности, разговорившись о своей жизни, довольно ясно намекнула, что ей пришлось уже многое пережить, и потом спросила меня: «А вам пришлось испытать что-нибудь подобное?» Я ответила отрицательно. Она удивилась. «Значит, вы всю жизнь прожили как под колпаком, не встречаясь с людьми?» – спросила она. – «Да, в данном случае – не пришлось», – невольно усмехнулась я и мысленно добавила: «Да и не придется», потому что здесь моя однообразная студенческая жизнь, с ограниченным кругом знакомства, опять-таки своих же товарок-курсисток, пройдет так же однообразно и спокойно и даже, пожалуй, без всяких сближений со студентами, как и в этот год; а пройдет это время, и если мне удастся осуществить свое намерение – получить место в деревне, – так будет еще менее случаев для каких бы то ни было знакомств.

Это – немножко скучно, но что же делать? Если жизнь так складывается… не всем же все дается. Читая всевозможные рассказы, романы, этюды, где говорится о печальном положении женщины, которую никто никогда не любил, я отношусь к этому как нельзя более хладнокровно. Что ж? Ведь не всем же; а если я не принадлежу к этому избранному числу – значит так и надо, так и лучше… Но жизнь никогда не может оказаться скучной и печальной, если ее наполнить разумною, интересною деятельностью и руководиться при этом любовью к людям вообще.

Однако вот что действительно было бы хорошо и удобно – иметь хоть одного знакомого студента, только человека интересного, с которым можно было бы обо всем поговорить и которого можно было бы приспособить для доставки книг, а иначе не стоит. Но я уверена, что это и не случится, именно потому, что мне этого хочется, – моя судьба такая. Ну что ж! велика важность, и без него можно обойтись… Нельзя же чересчур много требовать от жизни, в особенности мне, – которой ничего не дается сразу.

Скоро экзамены, в половине марта. Так как свадьба Вали предполагается в самый разгар экзаменов, то я рассчитала, что мне было бы выгоднее сдать сначала возможно большее число их. Я наметила два, по латинскому и русскому языкам, и теперь отчаянно боюсь, хуже последнего семинариста: а если не приготовилась, а если не сдам? (Так как я совсем не посещала этих лекций…)

1 марта, вечер

Интересно, что сказали бы наши интернатки, если бы знали, что я сегодня исповедовалась и завтра буду приобщаться…

Насколько я могла подметить из случайных разговоров с моими сожительницами, – одни из них относятся скептически-равнодушно к существованию Бога и вообще к религиозным вопросам, другие с мучительным недоумением, третьи – признают Его, но совсем не признают нашей религии, с ее обрядами, создавая себе свои теории; все же вообще – относятся с полнейшим индифферентизмом к религии так, как она есть теперь, к ее обрядам, к ее содержанию.

В прошлом году, в Ростове, я случайно встретилась с молодым и симпатичным священником, который на мой вопрос: что же надо делать для того, чтобы правильно веровать, чтобы отличать религию истинную от ложной, – ответил: «Надо изучать свою веру…» Эти слова меня поразили своею неожиданностью, и, однако, этот ответ был как нельзя более естественным. Правда, как же такое простое соображение не пришло мне раньше в голову? Ведь изучаем же мы музыку, языки, тьму всяких ненужных предметов по окончании гимназии, а о вере не думаем? На школьной скамье мы заучивали машинально то, что нам дают учебники и толкуют учителя; Закон Божий – мы считали учебным предметом наравне с арифметикой и прочими, с ним представление о религии даже как-то не связывается. По окончании среднего учебного заведения кто выходит замуж, кто так себе живет, ничего не делая, кто трудится, кто учится, но никто не думает о вере: то, что мы вынесли из гимназии, – у одних обращается в простую, немудреную веру без рассуждения, у других она исчезает под влиянием обстановки или вследствие собственных убеждений.

Поступив сюда, я с интересом ожидала лекций богословия, над которыми слышала столько насмешек. Я думала, что так можно рассуждать только с предвзятой точки зрения, что в богословии нет ничего достойного насмешки, и когда о. Рождественский взошел на кафедру – я вся обратилась в слух и ожидание. Но увы! лекции богословия с внешней стороны были прямо невозможны: батюшка до того заикался, что трудно слушать при всем желании, приходится напрягать все внимание, и в конце концов, кроме утомления, ничего не выносишь. К тому же батюшка часто пропускал лекции. Я бросила ходить на богословие, но теперь читаю его пред экзаменом, читаю, стараясь найти в нем все, о чем мне твердили раньше: что это просто чепуха, которую учить не стоит, что лекции никуда не годны, что богословие заставит скорее потерять веру (как говорил нам Введенский), чем укрепить ее.