Анатолий Корольченко - Выбитый генералитет

Когда мне было предъявлено столь чудовищное обвинение, я потребовал приложить к делу имевшиеся в актах описи 44 счета и квитанции, но следствие отказало и, желая оставить это обвинение во что бы то ни стало в силе, уничтожило их, оставив в деле только акт об уничтожении этих оправдывающих меня документов. Я требовал допроса свидетелей о моей политической принципиальности, партийности в служебной деятельности и личной жизни — следствие мне отказало; требовал вызова свидетелей в суд — суд отказал; просил вызвать жену, которая могла бы дать исчерпывающие справки, свидетелей, адреса и проч., но даже в этом мне было отказано.

Видя, что моя судьба уже заранее решена так, как было угодно МГБ, да еще находясь в это время в общей камере тюрьмы среди 40 военных преступников, я снова начал терять рассудок, забывая, кто я. У меня уже не было никаких сил, и, когда следствие мне диктовало — я все подписывал, соглашался, что я грабил, убивал, мародерствовал — все, что угодно. Мне уже все было безразлично, я видел тот конец, который заранее был мне уготовлен. И вот только на основе сфабрикованных бездоказательных обвинений меня так жестоко осудили к высшей мере наказания.

Вячеслав Михайлович! Уничтоженный морально, искалеченный физически, я кричу об этой исключительной ошибке, несправедливости и беззаконии, допущенных МГБ, судом и прокуратурой. Врагом Партии и Родины я никогда не был и не буду. Всю свою сознательную жизнь я безраздельно отдавал Родине, начав защищать ее с оружием в руках с 18 лет. Я был честен, правдив, беспощаден к врагам Родины и Партии. В Германии я работал один по войскам и Советской администрации (без второго члена Военного совета), я был чрезвычайно перегружен работой, Вы это знаете прекрасно; кроме того, я был тяжело болен повторившимся туберкулезом легких, но несмотря на это, я с честью справлялся с возложенными на меня Партией обязанностями. Я никогда не занимался расхищением социалистической собственности, а, наоборот, вел беспощадную борьбу с этим злом — это, уверен, могут подтвердить все члены военных советов армий, начальники отделов штабов фронта, управление тыла и все честные офицеры и солдаты, близко соприкасавшиеся со мной. В деле нет ни одного допроса этих свидетелей, несмотря на то, что я настойчиво добивался этого.

Сейчас я в тяжелом моральном состоянии. До сих пор я не мог связно написать в ЦК о злоупотреблениях МГБ, об обмане руководством МГБ ЦК Партии, изложить суть своего дела. Следствие стремилось изобразить меня недовольным ЦК КПСС и, видимо, делало в этом направлении немало. Но это ложь. Я никогда не колебался идейно. Я безгранично верю своему ЦК и Великому Вождю И. В. Сталину и с этого пути не сойду до конца жизни. Верю, что до ЦК дойдет правда по моему делу и ЦК исправит эту ужаснейшую несправедливость, допущенную по отношению ко мне и моей семье, и накажет виновных.

Я обращаюсь к Вам, Вячеслав Михайлович, как знавшему меня, с просьбой: поручите кому-нибудь из Ваших доверенных людей внимательно ознакомиться с моим делом, затребовать от людей, работавших со мной, характеристику на меня, отзывы, мнения, и Вы убедитесь, что все это дело шито белыми нитками.

Сейчас я нахожусь в Переборском отделении Волголага МВД СССР. Я отбываю незаслуженное наказание, выполняя тяжелую физическую работу простого чернорабочего, молча перенося страдания от последствий истязаний и долгого пребывания в тюрьме, и терпеливо ожидаю отмены несправедливого решения суда по моему делу.

Если будет невозможно принять решение об отмене приговора без нового судебного разбирательства и следствия, то прошу Вас оставить это письмо без последствий. Вновь возвращаться в тюрьму на следствие не могу — не выдержу, ибо всякое напоминание о пережитом кошмаре выводит меня из нормального состояния.

Простите, Вячеслав Михайлович, за обращение к Вам и за столь длинное письмо — это крик израненной души.

Ноябрь 1952 года.

Переборы».

Пояснение к письму дал сын генерала К. Ф. Телегина — полковник в отставке Константин Константинович Телегин. Он писал:

«Через некоторое время после смерти Сталина мама узнала, что Г. К. Жуков вернулся из Свердловска в Москву, был назначен первым заместителем министра обороны СССР. Она тут же написала ему письмо, связалась по телефону с секретариатом и попросила доложить маршалу о необходимости встречи с ним. Не прошло и получаса, как раздался ответный звонок и ей был назначен день встречи.

Когда мама пришла, в приемной было много генералов, ожидавших вызова, но порученец, едва из кабинета вышел посетитель, провел ее вне очереди. Георгий Константинович встал из-за стола, вышел навстречу маме к самой двери обширного кабинета, усадил ее в кресло рядом с собой и приложил палец к губам в знак того, что надо молчать. Да, у него еще не стерлось и сотрется ли когда-нибудь память о том, что он познал несколько лет назад!

Умудренная тем же опытом, мама отлично поняла. Георгия Константиновича, молча протянула ему свое письмо и копию приведенного выше письма отца Молотову. Жуков, время от времени сокрушенно покачивая головой, внимательно прочитал оба документа, аккуратно сложил их в папку, снял трубку телефона и сказал тогдашнему министру обороны СССР Н. А. Булганину, что должен зайти к нему по срочному делу. У мамы внутри все похолодело: ведь это Булганин, когда ее мужа в 47-м исключали из партии и увольняли из армии, на чью-то реплику, что на это нет достаточных оснований, жестко бросил: «Пусть будет в назидание другим!»

Между тем Георгий Константинович попросил маму подождать и, прихватив со стола папку, вышел из кабинета. Вернулся он минут через двадцать и заверил, что сделает все возможное для скорейшего возвращения Константина Федоровича домой…

В начале июля в квартире зазвонил телефон. Чей-то голос сообщил: «Будете говорить с маршалом Жуковым». — «Здравствуйте, Мария Львовна. Пеките блины — Костя возвращается».

Через несколько дней, поздно вечером перед окном (мы жили тогда на первом этаже) остановилась машина. Хлопнули дверцы, гулко грохнула дверь в подъезде. Заверещал старомодный механический звонок — тот самый, который похоронным звоном прозвучал пять с половиной лет назад, возвестив о начале трагедии…

Открылась дверь, и отец переступил порог своей квартиры…

Справедливость восторжествовала!

Потом все постепенно войдет в колею. Жизнь есть жизнь, и прошлого не вернешь и не переиграешь. Генерал К. Ф. Телегин будет полностью реабилитирован, восстановлен в партии и Вооруженных Силах. Но здоровье, здоровье… В 1956 году ему пришлось уйти в отставку.