Все под контролем - Том Саттерли

не разрушил свой брак с Джен, утекло много воды. То, что она не ушла навсегда и не осталась в стороне, пока я разбирался со своими проблемами, стало свидетельством ее стойкости, а также ее любви. Сила проявляется во многих формах, а ее сила — в сострадании и сопереживании. Она стала для меня главным защитником и поборником, — как и для тысяч других ветеранов боевых действий и их семей.

Начиная с операторов спецназа, с которыми она встретилась, когда мы работали в «компании зомби», и особенно после того, как мы открыли нашу новую фирму в январе 2014 года, Джен познакомилась со многими ветеранами Сил специальных операций, у которых были те же проблемы, как физические, так и психологические, что и у меня. Она умеет заставить людей, в том числе элитных бойцов, раскрыться так, как они не сделают этого с другими людьми, даже с собственными супругами.

То, что могло начаться с шуток и выпивки в нерабочее время с этими ветеранами, часто заканчивалось тем, что она разговаривала с ними в каком-нибудь тихом уголке бара. Или они просили у нее номер телефона, чтобы поговорить с ней наедине после возвращения домой.

Ей было нелегко слушать, как крепкий парень срывается, рассказывая о самоубийстве товарища, или переживает очередной развод и разрушение семьи, или черную безнадежность от того, что больше никогда не будет счастлив.

Я говорил ей, что она берет на себя слишком много, иногда разговаривая с пятью или шестью ветеранами боевых действий в день с момента пробуждения и до поздней ночи. Я знаю, что это не так много, учитывая, сколько людей нуждаются в помощи, но у каждого из них была своя история, и она не ограничивала их во времени, лишая возможности излить душу. Неважно, что я говорил, Джен не упускала ни единой возможности, чтобы поговорить с ними. Если они просили о помощи, она была рядом, и точка.

Чем больше она вовлекалась в процесс, тем больше голос в ее голове говорил ей: «Ты должна помочь; ты должна что-то сделать». Она начала изучать ПТС и другие проблемы со здоровьем, связанные с боевыми действиями, и была удивлена тем, как мало информации об этом доступно.

В сентябре 2015 года Джен получила стипендию от Фонда Дэвида Линча, чтобы мы вдвоем могли посещать занятия по трансцендентальной медитации[60]. Мы оба имели дело с посттравматическим стрессовым расстройством, вызванным нашим собственным жизненным опытом, и она решила, что сможет оказать мне большую помощь, если справится с собственными проблемами. Хотя потребовалось некоторое время, чтобы с помощью инструктора привыкнуть к спокойному сидению, я заметил снижение уровня стресса и тревожности в течение первой пары недель.

Как бы ни помогала трансцендентальная медитация, нам стало ясно, что ПТС — сложный и многогранный недуг, и чтобы справиться со всеми проблемами, какой-либо одной методики, программы или лечения недостаточно. Но даже консультанты, психологи, психиатры и другие «эксперты» не могли прийти к единому мнению о том, как такое лечить. И если они не находились рядом с крупным военным объектом, то сталкивались только с теми видами ПТС, которые наблюдаются у обычных людей — например, насильственные преступления или автомобильные аварии, — а не с особым сочетанием травм, страха и продолжительного стресса, с которыми живут ветераны боевых действий.

В июле 2016 года Джен уволилась с должности директора по кино и фотографии в компании, которую мы основали двумя годами ранее, чтобы поступить в школу и стать сертифицированным тренером по здоровому образу жизни. В ходе своих исследований Джен все больше убеждалась в том, какую роль правильное питание и здоровый образ жизни могут сыграть в процессе выздоровления.

Я продолжал работать в компании, в которой являлся одним из основателей, что требовало многочисленных поездок на практические занятия. Иногда меня не было по несколько недель. Но я устал от этого и беспокоился, что если буду продолжать в том же темпе, то потеряю Джен и семью, которую мы строили. Но, как и многие другие ветераны, я не знал, что с этим делать.

Все сошлось для меня трагическим образом в одну из ночей в январе 2017 года, когда мне позвонил друг, который тоже служил в Подразделении.

— Джон Хейл мертв! Покончил с собой!

— Какого хрена?! — Сначала я не поверил.

Я потерял связь с Джоном после того, как он вышел на пенсию и переехал обратно в Огайо с женой и тремя дочерьми. В последующие годы до меня доходили слухи об употреблении наркотиков. Некоторые его друзья из Подразделения, обеспокоенные ими, поехали навестить его, но Регина их не пустила.

— С ним все в порядке, — заявила она им. — Я ему помогаю.

Так они и уехали обратно, не повидавшись с ним и не узнав, что его демоны — это и ее демоны тоже, и что помощь нужна им обоим.

Затем пришло странное известие о том, что Джон инсценировал свое самоубийство, притворившись, что повесился. Очевидно, ему нужно было больше лекарств, чем было прописано, и он решил, что таким образом сможет их получить.

В начале января раздался еще один звоночек — от передозировки наркотиков умерла Регина. Через три недели мне позвонили снова — теперь Джон действительно пошел на это.

Опустошенный новостями, я пытался понять, как такой сильный человек, исключительный воин, храбрый и неутомимый в бою, оказался так низко. Но в конце концов понять это было не так уж сложно. Детали могли отличаться, но я знал, с чем он имеет дело. Иных наркотиков я не принимал, но пытался заглушить боль алкоголем. Однако его убили не наркотики, а посттравматический стресс. Тот же самый враг, который чуть не убил меня в тот вечер на парковке.

Меня тогда спасла Джен, и, оправившись от новостей о Джоне, я не мог не подумать о том, что если бы только у него был кто-то вроде нее, чтобы написать или позвонить ему в тот момент истины, он остался бы жив. Но тогда я еще не связывал это с посттравматическим стрессовым расстройством.

Более того, я не думал, что у меня оно есть. Армейский психиатр сказал мне, что у меня нет ПТСР, потому что я был готов вернуться на войну и встать рядом со своими братьями по оружию. Сам я считал, что я — ничтожество, недостойное своей семьи, своих друзей и Подразделения. Мне было настолько больно душевно и физически, что я просто хотел, чтобы это прекратилось, но я не задумывался о том, что, возможно, существует иная причина, по