Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов
Царь Иоанн IV Грозный читать книгу онлайн
Выдающийся историк Александр Боханов представляет адекватный портрет первого царя Московского государства, чья фигура веками вызывает яростные споры.
Первый Царь Московского государства Иоанн Васильевич (1530–1584), получивший народное прозвание «Грозный», – одна из самых величественных фигур в пантеоне Русской истории. При нем Русь-Московия превратилась в великую мировую державу, став и по знаку и по существу наследницей великой Римской христианской империи, Третьим Римом, значение которого в мировой геополитике не мог отрицать никто. И уже несколько веков вокруг фигуры этого человека и политика бушуют мировоззренческие страсти. Одни авторы тратят массу сил и слов для морального «ниспровержения» Первого Царя, облыжно приписывая ему «злодеяния», которые тот по большей части и не совершал. Другие стараются вознести Иоанна Васильевича на исторический пьедестал, а некоторые и того больше – ратуют за причисление его к лику Угодников Божиих.
Настоящее исследование выдающегося отечественного историка, доктора исторических наук Александра Николаевича Боханова (1944–2019) преследует цель – дать адекватный портрет Иоанна Грозного человека и политика, в реальных обстоятельствах времени и места. Опираясь на различные документальные свидетельства, используя обширное историографическое наследие, автор развенчивает старые лживые идеологические мифы, показывая истоки и корни их происхождения.
В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Архиепископская казна новгородская, называемая еще «софийской», была необычайно богатой. Владыки накапливали средства длительное время, используя их на разные нужды по своему усмотрению, в том числе и для дорогих подношений влиятельным лицам. Дары эти были невероятно богатыми. Когда Иоанн Васильевич женился на Марии Черкасской в 1561 году, то Пимен Новгородский прислан в дар два золотых креста, «в 370 рублей», два образа в серебряных окладах, «в 170 рублей», да двум царевичам два образа в 80 рублей, да еще 40 золотых, т. е. по меркам того времени – целое состояние[512].
В 1480 году дед Иоанна Грозного Великий князь Иоанн III прогневался на владыку Феофила, отправил его в Москву, куда перевез и казну его: золото, серебро и изделия из них. В 1524 году, когда архиепископом был поставлен Макарий, Великий князь Василий III вернул казну в Новгород. Казна оставалась при Софийском соборе до 1570 года, когда Иоанн IV окончательно ликвидировал этот, неподотчетный центральной власти финансовый ресурс.
Интриган и лжесвидетель Пимен Новгородский был арестован и препровожден в Александрову слободу, лишен сана, а затем был отправлен в Веневский монастырь, где вскоре и скончался. Лишились свободы и жизни многие другие новгородцы, на которых пали подозрения в сношениях с врагом или «злоумышлением» на Царя. Было подвергнуто пыткам и казнено значительное число людей, но точное число их никогда не было установлено.
Естественно, что иностранные недоброжелатели и различного рода русофобски настроенные «специалисты» многократно преувеличивали число жертв. Как это: в «дикой Московии» убито меньше людей, чем в «просвещенной» Франции за одну Варфоломеевскую ночь? Некоторые дописывались до полного абсурда. Упоминавшийся не раз английский «современник» Иоанна Джером Горсей полыхал просто гневом юной, невинной монахини и писал о том, что Новгород был «залит кровью 700 тысяч убитых мужчин, женщин, детей; мертвые тела людей и животных запрудили реку Волхов, куда они были сброшены. История не знает столь ужасной резни». Из этого пассажа явствует, что Горсей не только не знал истории других стран, но и «позабыл», видно, и историю своей собственной.
Что же касается Руси, то здесь все умышленно извращено. Он уверял, что был в Новгороде. Но раз это так, то неужели англичанин не увидел, что город тот насчитывал примерно 30 тысяч жителей. Откуда же взялись указанные «сотни тысяч»? К тому же на дворе стоял январь, лютовали морозы и никого «в реку» сбросить просто не представлялось возможным. Но ведь когда лгут, то часто, как в данном случае, логики не найдешь.
Не менее лживыми являются и «свидетельства» немцев-перебежчиков Таубе и Крузе, писавших, что «река Волга (!!! – А.Б. Новгород располагался на реке Волхов) так наполнена мертвыми телами, что окрасилась в этом месте в цвет крови и должна была остановиться у мостов»[513]. Глупость несусветная…
С XIX века начались подсчеты числа погибших в Новгороде в 1570 году, которые продолжаются до настоящего времени. Ясно было, что «700 тысяч» – цифра баснословная, что все население северо-западной Руси вряд ли достигала такого показателя. Появились более «умеренные» величины, построенные на умозрительных экстраполяциях: 70, 60, 40, 20, 15 тысяч. Фальшивые «показатели» до сего дня производят[514]. Общее число погибших во время «новгородского дела», длившегося шесть недель, составило, по данным царского Синодика, около 2000 человек. Исследователь Синодика Р.Г. Скрынников в одном случае написал, что в Новгороде погибло 2170–2180 человек, а в другом, что «погибло от 2000 до 3000 человек»[515]. Поименные же данные, приводимые в его же книге, оказываются значительно ниже, а общий «новгородский список» включает лишь несколько сот имен[516].
При этом надо учитывать, что были казни по приговору царскому, те самые имена, которые занесены были потом в Синодик, а случились по произволу опричного воинства, санкцию на которые Самодержец не давал. Он лишь призывал искоренять «измену» и «крамолу», а подручные старались как могли и использовали свои права «казнить и миловать» по собственному разумению. Это самоуправство «доверенных друзей и братьев» и привело в конце концов к казни всех сколько-нибудь заметных лидеров Опричнины, кроме думного дворянина Малюты Скуратова-Бельского, убитого в бою при штурме Вейсенштейна (Пайды) в Эстляндии 1 января 1573 года. К нему Иоанн расположения не потерял: тело было перевезено для погребения в Иосифо-Волоколамский монастырь и на помин души Царь пожертвовал несколько сот рублей. Мало того: вдова князя получала оклад мужа – случай беспрецедентный в истории того времени[517].
Царь покинул северо-западные пределы своей державы в конце февраля 1570 года, а буквально через несколько недель обрушилось на эти районы страшное несчастье – моровая язва, или чума. Люди погибали без числа, без имени и церковного отпевания. С чумными запрещено было общаться и запрещено было отпевать при погребении. Да и самого «погребения» не было: людей складывали в ямы, где придется, часто за городской чертой. Археологические раскопки в XX веке обнаружили массовые захоронения у новгородского Рождественского храма, где находились останки примерно десяти тысяч человек. Находка стала тут же «аргументом» – вот они «жертвы тирана». В последнее время эти глупости уже не озвучивают; исключить из поля зрения чуму, о которой осталость множество документальных свидетельств, невозможно.
Чума в 1566 году начала распространяться из Полоцка[518]. Туда она явилась из Западной Европы; это был «дар Запада». По разным подсчетам, от чумы за 1568–1571 годы погибло на северо-западе и в центре России от 300 до 500 тысяч человек. Цифры колоссальные, если учитывать, что общее население России составляло примерно 7–8 миллионов. Некоторые авторы, говоря о людских потерях той поры, ничего не говорят о чуме, а только о «зверствах кровавого тирана» и его опричников, хотя ведь должно быть ясно, что это не одно и то же.
О том, как подручные Царя использовали свое положение «неприкасаемых» в личных целях, выболтал Генрих Штаден, тот самый, кому после отмены Опричнины пришлось спешно уносить ноги из «дикой Московии». Это, как кажется, был единственный иностранец, находившийся в войске Царя в период похода на Новгород. Так что это – очевидец. Послушаем вестфальского насильника.
Штаден признавал, что «когда Великий князь грабил Новгород», то вывезенное из города складывалось в одном загородном монастыре – «все добро, все сундуки и лари». Учет был строгий, «чтоб никто ничего не мог
