Искусство как выбор. История моей жизни - Зельфира Исмаиловна Трегулова

большому количеству музейных и частных собраний – даже не Европы, а всего мира. Идея сделать такую выставку возникла после посещения Музея Галуста Гюльбенкяна в Лиссабоне, где хранится одно из самых ценных собраний ювелирных творений Лалика. В это же время в Париже в Люксембургском музее проходила выставка Лалика, и Елена Юрьевна, Лариса Пешехонова и я полетели ее смотреть. Стало понятно, что задача даже сложнее, чем мы думали, – количество собраний, предоставивших экспонаты на выставку, было внушительным, а эффект – не тот, который был нам нужен, не хватало важнейших ювелирных шедевров мастера. Мы встретились с теми, кто в то время вел все выставочные программы Люксембургского музея, – компанией во главе с известным организатором выставок Сильвестром Вержером – и решили воспользоваться их контактами и опытом работы над этим проектом. Но этого оказалось недостаточно – наше видение выставки было гораздо более амбициозным, чем возможности французских коллег. Они взяли на себя взаимодействие с Фондом Лалика и собраниями из Франции. Мы вступили в весьма непростые переговоры с Музеем Гюльбенкяна в Лиссабоне и с частным коллекционером из Израиля, который, если быть до конца честной, выпил нам всю кровь во время подготовки выставки. Я очень признательна Михаэлю Куну из страховой компании «Кун и Бюлов», который свел меня с удивительным швейцарским коллекционером, владевшим собранием настоящих шедевров Лалика. Эти экспонаты кардинально изменили статус проекта и вместе с уникальными вещами, которые удалось получить из Лиссабона, сделали выставку абсолютно беспрецедентной, кратно превосходящей по уровню проект в Люксембургском музее.

* * *

Так случилось, что разгар работы пришелся на лето 2010 года, когда моя старшая дочка, вышедшая замуж за молодого человека, чьи родители еще в 1980-е годы переехали из СССР в Голландию, должна была родить своего первенца. Я взяла отпуск, мы с младшей дочерью сняли на месяц квартиру в Йордане, старом районе Амстердама, и ждали появления на свет малыша, чтобы помочь Саше в первые дни после его рождения. Время шло, все сроки давно прошли, а мальчик не торопился появляться на свет. Я целыми днями висела на телефоне с Москвой, Тель-Авивом и Парижем, были моменты, когда казалось, что выставка на грани срыва. Но все удалось удержать и урегулировать, хотя потом я очень долго разбиралась с бухгалтерией по поводу стоимости телефонных звонков с музейного мобильного.

Наконец мой внук решил, что пора. Саша мучилась двадцать два часа, ребенок родился здоровенным, весом 4100, и я не знаю, чем бы все могло закончиться, если бы Сашин муж Степан не был все это время вместе с ней. Я очень сильно психовала, вспоминая, как сама рожала Сашу, и в конце концов не выдержала и поехала в клинику. Попросила медсестру вызвать Степана, я видела, что над дверью палаты мигает красная лампочка и что туда зашли уже четыре медработника. Медсестра вернулась со словами: «Партнер вашей дочери не может к вам выйти, он очень занят, он помогает ей» – что было чистейшей правдой. Мы с младшей дочерью вернулись домой – благо клиника была рядом, и через пару часов Степа позвонил и сказал, что родился мальчик и что мы все можем прийти на него посмотреть. И вот в 22:30 мы вчетвером – я, Женя, Сашина свекровь Ольга Суркова, брат мужа – вваливаемся в больницу, нас, не заставляя надеть ни белые халаты, ни бахилы, проводят в палату, где в комнатке рядом оставался ночевать счастливый папа, и мы видим это чудо – здоровенного малыша с черными глазами и волосами, с очень осмысленным, но сердитым выражением лица, ну прямо вылитый Чингис-хан, как написала в эсэмэс Саша. Но при взгляде на свою старшую дочь я с трудом удержалась от слез – она отказалась от спинального укола, все лицо было в кровоизлияниях (а когда ее привезли на следующий день из клиники домой, муж и медсестра вели ее под руки, она не могла еще сама ходить). Ребенок получил у голландских врачей 10 из 10 по шкале Апгар, и только через пару месяцев уже в Москве российские врачи выяснили, что тяжелейшие роды не прошли бесследно и для малыша, и мальчик получил родовые травмы. Слава богу, Саша смогла все это компенсировать за счет грамотного лечения в Москве, где они с мужем прожили пять лет, до рождения моей внучки. Мы поняли, что российская педиатрия существенно отличается от голландской в лучшую сторону. Там главный принцип – не надо вмешиваться, природа возьмет свое. После рождения внука я смогла остаться с дочерью и малышом всего на несколько дней, очень хотелось помочь – ребенок был беспокойным (потом, в Москве, мы поняли – почему), но мне нужно было возвращаться.

* * *

Выставка Рене Лалика получилась совершенно исключительной, могу сказать это с полным правом. Этот художник был известен в России в первую очередь как мастер работы со стеклом (после его смерти в 1938 году изделия фирмы стали маркироваться просто «Лалик», а не «Рене Лалик», как при его жизни). Выставка в Музеях Кремля показала и выдающиеся работы в стекле, выполненные в 1920–1930-е годы, но главное – представила его уникальные ювелирные шедевры в технике оригинальной эмали с использованием разного рода природных материалов – рога и кости, которые изменили представление об украшениях как об изделиях с бриллиантами и драгоценными камнями. Степень виртуозности работы с хрупкими эмалями – вот почему владельцы так неохотно предоставляют работы Лалика на выставки – не имела аналогов в мировом ювелирном искусстве, его украшения воплощали собой дух и душу модерна с его тяготением к воспроизведению орнаментов, созданных природой.

Представив произведения Луи Картье, семьи Буччеллати и Рене Лалика, мы захотели по-новому взглянуть на творчество знаменитого российского ювелира Карла Фаберже, сосредоточившись на его камнерезных работах и произведениях в камне, созданных его современниками. Организованная в 2011 году выставка «Фаберже и русское камнерезное искусство» побила все рекорды посещаемости, и здесь сработали не только всемирная слава этого мастера, но и виртуозная работа куратора выставки, лучшего специалиста по Фаберже Татьяны Мунтян, и огромный диапазон собраний, принявших участие в проекте. На выставку в Успенскую звонницу пришло, если мне не изменяет память, 320 тысяч человек, огромные очереди месяцами змеились по Соборной площади перед колокольней Ивана Великого.

Одним из самых сложных проектов программы, представлявшей сокровищницы мировых правителей, стала выставка «Сокровища османских султанов» из собрания Музея дворца Топкапы в Стамбуле, открывшаяся в 2010 году. Этот проект также изначально готовился как составная часть межмузейного обмена, и выставка Музеев Кремля во дворце Топкапы была открыта первой. Мы с Еленой Гагариной и Алексеем Левыкиным дважды ездили в Стамбул на переговоры и отбор экспонатов, потом нам пришлось отдельно поехать с Алексеем в Анкару для согласования всех формальностей в Министерстве культуры Турции – все процедуры там были очень