Путешествие в пушкинский Петербург - Аркадий Моисеевич Гордин

имелось всего лишь 10 приходских училищ – при церковных приходах – и 3 так называемых уездных училища.

Приходские училища были одногодичные. Здесь «детей всех состояний и обоего пола» обучали Закону Божию, чтению, письму, четырем правилам арифметики. Можно себе представить, каким было качество обучения, если в единственном классе приходского училища, особенно из тех, что находились в густонаселенных частях города, набивалось чуть ли не по 100 человек сразу.

В уездных училищах курс был трехгодичный. Сюда принимали только мальчиков, имеющих подготовку в объеме приходского училища. Здесь детям купцов, ремесленников и других городских обывателей сообщались «сведения, которые по образу их жизни, нуждам и упражнениям могут быть наиболее полезны».

В 1830-е годы в Петербурге по-прежнему существовало 10 приходских училищ, в которых обучалось 400–450 детей (из них три четверти мальчиков). Число уездных училищ возросло до восьми, посещали их в то время около 500 мальчиков.

Обучали грамоте и счету и в детских приютах (воспитательных домах) и благотворительных учреждениях. Но это делалось отнюдь не из филантропии или любви к просвещению, а из меркантильных соображений – нужны были грамотные, квалифицированные рабочие и мелкие служащие.

Разделяя точку зрения грибоедовского Фамусова, что все беды происходят от ученья («Ученье – вот чума, ученость – вот причина»), российское правительство полагало вредным и даже опасным просвещение простого народа. Министр просвещения адмирал А. С. Шишков, занявший этот пост в 1824 году, незадолго до воцарения Николая I, говорил: «Науки полезны только тогда, когда, как соль, употребляются и преподаются в меру, смотря по состоянию людей, и по надобности, какую всякое звание в них имеет… Обучать грамоте весь народ или несоразмерное числу оного количество людей принесло бы более вреда, нежели пользы». А его преемнику на этом посту графу С. С. Уварову принадлежат слова: «Если мне удастся отодвинуть Россию на пятьдесят лет от того, что готовит ей просвещение, то я исполню мой долг и умру спокойно».

Образованию дворянских детей уделялось значительно больше внимания, но и оно оставляло желать много лучшего. Особенно частное.

В своей записке «О народном воспитании», осуждая домашнее воспитание юных дворян как «самое недостаточное, самое безнравственное», Пушкин утверждал, что и «воспитание в частных пансионах не многим лучше… Нечего колебаться: во что бы то ни стало должно подавить воспитание частное». Пушкина самого чуть было не отдали в частный пансион. В программе автобиографии поэта есть строки: «Меня везут в Петербург. Езуиты». До того как стало известно об открытии Царскосельского лицея, Сергей Львович Пушкин намеревался отдать двенадцатилетнего Александра в иезуитский коллегиум, частный пансион, открытый в Петербурге французскими монахами-иезуитами для обучения детей аристократов.

Частные пансионы контролировались Министерством народного просвещения, но контроль был формальный, обучение в большинстве случаев велось на весьма низком уровне.

Частных учебных заведений всякого толка – и дорогих, и подешевле – в Петербурге было немало. В 1822 году – 17 мужских и 22 женских; из них только 8 содержали русские, остальные – иностранцы, французы и немцы. Полтора десятилетия спустя, в конце 1830-х годов, число пансионов и частных школ в столице увеличилось до 80 (из них русские содержали 25).

Пансионы делились на три разряда. Первый разряд соответствовал казенным гимназиям, второй – уездным училищам, третий – приходским.

В пансионах первого разряда учились почти исключительно дети дворян, не стеснявшихся в средствах и желавших дать своим отпрыскам светское воспитание. Недаром в этих заведениях особенно много внимания уделяли французскому языку, танцам, музыке, рисованию. Девиц учили также пению, а юношей фехтованию. И тех и других – хорошим манерам, умению вести себя в обществе.

В таком «благородном пансионе у эмигрантки Фальбала» воспитывалась героиня поэмы Пушкина «Граф Нулин» Наталья Павловна.

В пансионы второго разряда – подешевле и попроще – отдавали своих детей дворяне среднего достатка, некоторые состоятельные купцы.

Пансионы третьего разряда обслуживали главным образом окраинные районы столицы. Среди их воспитанников, кроме детей небогатых дворян и купцов, можно было встретить мальчиков и девочек из семей мещан, всякого рода разночинцев и даже зажиточных казенных крестьян.

Купцы и мещане, даже весьма состоятельные, часто не хотели тратиться на обучение детей в пансионах, особенно когда дело касалось девочек. Молодой человек из столичной купеческой семьи записывал в своем дневнике: «Папенька по моему настоянию хотел было отдать сестру Клавдию в пансион г-жи Цаппетини, что на Адмиралтейской площади, но раздумал: „За девчонку платить 150 рублей ассигнациями в год не приходится, пусть к дьячихе побегает, и того с нее достаточно“». А мать в обоснование такого решения добавляла: «Не должно детям быть умнее родителей».

Сам автор этой записи, которого отец прочил себе в помощники, окончив уездное училище, брал уроки английского языка у домашнего учителя. Учителей, дававших частные уроки по разным предметам, в столице существовало довольно много. Указом 1834 года были утверждены особые звания «домашних наставников» и «домашних учителей или учительниц».

Обучение в пансионах, особенно первого разряда, стоило очень дорого. За живущих в пансионе воспитанников брали от 500 до 2000 рублей в год, за приходящих – от 150 до 500 рублей.

Более фундаментальное и упорядоченное образование, чем пансионы или домашние учителя, давали гимназии. В них принимали только мальчиков из дворянских семей. Для других же сословий доступ туда был практически закрыт. Гимназический курс был рассчитан на семь лет и включал множество предметов, от математики и физики до латинского и греческого языков.

В 1830-е годы в Петербурге имелось четыре гимназии.

С 1804 года существовала гимназия, преобразованная из основанной еще в середине XVIII века гимназии Академии наук. Она занимала обширное здание на Большой Мещанской улице у Демидова переулка. «Благородных воспитанников» числилось до 300 человек при 34 учителях и надзирателях. Обучение было платное. Для живущих при гимназии – 750 рублей в год, для приходящих – 60 рублей. Успешно окончившие курс пользовались привилегиями при поступлении на гражданскую службу и принимались в университет без экзамена. В 1830 году гимназия на Большой Мещанской получила наименование Второй санкт-петербургской гимназии.

Первой стала называться гимназия, преобразованная в том же году из Благородного пансиона при Педагогическом институте.

Благородный пансион существовал с 1817 года. Это было закрытое учебное заведение с шестилетним курсом обучения для мальчиков из дворян. Количество воспитанников не превышало 150 человек. Плата за пансионера составляла 1500 рублей в год. Помещался пансион сначала, до 1820 года, на набережной Фонтанки у Калинкина моста, позже – в Семеновском полку, на углу 7-й роты и Кабинетской улицы. Известный литератор И. И. Панаев, воспитывавшийся в Благородном пансионе в 1820-х годах, писал:

«Эти благородные пансионы существовали единственно для детей привилегированного класса, родителям которых казалось тогда обременительным и бесполезным подвергать своих избалованных и изнеженных деток