Жребий Пастыря. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Тихона (Белавина). 1865–1925 - Михаил Иванович Одинцов

5 отдел в составе НКЮ упразднить, предложить ВЦИК организовать у себя особую комиссию по церковным делам в качестве руководящего органа советской церковной политики, придав ей в качестве технического аппарата нынешний аппарат 5 отдела с непременным включением в состав комиссии т. Красикова в качестве постоянного представителя НКЮ»[307].

Однако отдел нашел влиятельных заступников – нарком юстиции Д.И. Курский, Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б), председатель ВЦИК М.И. Калинин, Рабкрин. П.А. Красиков передал через Л. Фотиеву записку В.И. Ленину с просьбой предотвратить ликвидацию отдела. Ленин вызвал к себе председателя Малого Совнаркома Г.М. Леплевского:

– Григорий Моисеевич, что у нас с отделом культов Наркомюста?

– Члены Малого Совнаркома, недавно рассматривая параллелизм в работе это отдела и НКВД, посчитали, что его нужно упразднить.

– А если чуть подробнее о причинах.

– Процесс отделения церкви от государства, как нам кажется, можно считать завершенным. А ведь это и было главной задачей отдела Красикова. Для охвата новых тенденций, обнаружившихся в делах Православной и иных церквей, требуется иная, гораздо более мощная государственная организация.

– Это все?

– В основе – да.

– Не думаю, что нам нужен орган по делам церкви. Имеющийся небольшой аппарат отдела культов, достаточно квалифицированный, приобрел за эти годы большой опыт. Давайте довольствовать малым и не будем увлекаться максимализмом, пусть даже и революционным. Действительность к этому не располагает.

Леплевский, вообще не ожидавший, что вождь отреагирует на их решение об упразднении отдела Красикова, молчал в задумчивости.

– Так как Вы намерены с этим делом поступить?

– Сегодня вечером должно состояться заседание Большого Совнаркома, где я от имени Малого Совнаркома заявлю о необходимости отменить решение Малого Совнаркома.

– Разумно… Что касается утверждения, что процесс отделения церкви от государства завершен, то это, пожалуй, и так; церковь от государства мы уже отделили, но религию от людей мы еще не отделили.

Чуть позже, 5 декабря 1922 г., Малый Совнарком на своем заседании отменил прежнее решение о ликвидации V отдела и тот просуществовал еще вплоть до августа 1924 г., продолжая осуществлять общее руководство и наблюдение за проведением в жизнь церковной политики советского государства.

Глава 7

ВЦИК постановил: «Изъять из церковных имуществ…». 1921–1922

Голод 1921/1922 г. в России

В марте 1921 г. на X съезде РКП(б)[308] принимается Новая экономическая программа (нэп), которая должна была дать значительное облегчение крестьянству, и, как надеялись власти, укрепить его «просоветские» позиции и тем упрочить общую политическую ситуацию в стране. В складывающихся новых, послевоенных, политических условиях советская власть должна была, отказываясь от приемов и методов «военного коммунизма», находить иные подходы к государственному и общественному обустройству России. Но крестьянство нуждалось и в другой форме «облегчения» – в нормализации отношений между советским государством и религиозными организациями, в проведении в жизнь заявленных и в Программе РКП(б), и в Конституции РСФСР (1918) положений о свободе совести.

В церковной среде проявлялись надежды на либерализацию вероисповедной политики советского государства. Религиозные объединения ожидали, в частности, послаблений в части снятия ограничений по регистрации, разрешения приобретать в собственность здания и другое имущество, ведения благотворительной и иной социальной деятельности[309].

Однако ожиданиям не суждено было осуществиться. Хотя на съезде «религиозный вопрос» специально не рассматривался, но показательно было выступление П.А. Красикова, по существу, изложившего мнение партии на религиозную ситуацию в стране. Он сетовал, что «религиозный фронт» «немножечко в забросе»; что антирелигиозная пропаганда не доходит до крестьянства и оно руководствуется «христианско-поповской, баптистской, сектантской идеологией»; что страна наводнена сотнями тысяч религиозно-пропагандистских изданий, что интеллигенция – адвокаты, профессора, бывшие студенты, инженеры, курсанты – записываются в ряды верующих, подписывают договоры, на основании которых принимают храмы в свое ведение; что повсюду проводятся съезды религиозных организаций, которые вопреки законам обсуждают и принимают решения по политическим, экономическим, международным, социальным проблемам. Жгучее недовольство вызывала у него деятельность Объединенного совета религиозных общин и групп (ОСРОГ), инициатива «сектантов» провести всероссийский съезд по вопросам деятельности сельскохозяйственных коммун [310].

Государство в трудных условиях перехода к нэпу, когда резкий поворот политического курса надо было объяснить и совместить с широко распространенной в массах рабочих и крестьянства революционно-разрушительной психологией, не смогло круто изменить церковную политику. Трудно было сразу отказаться от ставших привычными военно-административных мер ее проведения, так же как и трудно было отказаться видеть в религиозно-церковных организациях, хотя и побежденных, но все же «политических врагов».

Думается, что еще одна причина определялась морально-психологическим состоянием российского общества, вышедшим из периода ожесточенного столкновения различных социальных групп. На это обращал внимание Ю.А. Поляков, исследуя причины возникновения, основные этапы и ход Гражданской войны в России в 1918–1922 гг. Он особо подчеркивал характерные для обеих сторон – «красных» и «белых» – ожесточение, ненависть и беспощадность к противнику, непримиримость, готовность сражаться до конца. Каждая из сторон – Советы и контрреволюция – отстаивали свою позицию и они, как пишет Ю.А. Поляков, «были непримиримы и по оценкам положения в стране, и по провозглашенным целям, и по психологическому настрою… Борьба неизбежно должна была продолжиться до полного поражения одной из них»[311].

Как видим, ощущение продолжения войны все еще сохранялось.

К сложностям политико-экономического характера добавился природный катаклизм – небывалая засуха, охватившая весной – летом 1921 г. наиболее хлебородные районы европейской части России и частично Украины [312]. Летом для правительства РСФСР стало очевидным, что стране не избежать серьезных затруднений с продовольствием. По указанию председателя Совнаркома В.И. Ленина республиканские наркоматы и ведомства начинают изыскивать продовольственные и иные ресурсы для борьбы с надвигающимся бедствием. Все чаще эти вопросы вносятся на рассмотрение властных инстанций: Политбюро, Пленум ЦК РКП(б), Совнарком, Всероссийский съезд Советов. Привлекаются к работе по сбору средств самые различные общественные организации, профсоюзы, комсомол, армия.

Максим Горький, писатель и общественный деятель. 1920-е

[РГАСПИ]

Откликнулась и Российская Православная церковь. Патриарх Тихон особыми посланиями в адрес Восточных патриархов и глав других христианских церквей призывал провести сборы продовольствия и денежных средств для голодающих в России. В телеграмме епископу Нью-Йоркскому он писал: «В России голод. Огромная часть ея населения обречена на голодную смерть. Хлеба многих губерний, бывших раньше житницей страны, сожжены засухой. На почве голода – эпидемии. Необходима самая широкая помощь. Всякие соображения иного порядка должны быть оставлены в стороне: гибнет народ, гибнет будущее, ибо население бросает свои дома, земли, поля, хозяйства и бежит на восток с криком: хлеба. Промедление грозит бедствиями, неслыханными доселе. Высылайте немедленно хлеб и медикаменты. С таким же призывом