Павел Фокин - Чехов без глянца

Ознакомительный фрагмент

Максим Максимович Ковалевский:

Он любил работу писателя и относился к ней с ве­личайшей серьезностью, изучая разносторонне по­дымаемые им темы, знакомясь с жизнью не из книг, а из непосредственного сношения с людьми.

Николай Михайлович Ежов:

Раз, придя к нему, я увидел Чехова сквозь окно: он сидел и что-то с увлечением писал. Его голова ка­чалась, губы шевелились, рука быстро бегала, чер- пером по бумаге, и легкая краска выступила на , но обыкновению бледных щеках.

Александр Семенович Лазарев (псевд. А Грузинский; 1861-1927). писатель, сотрудничал в журналах и газетах «Осколки», «Будильник«Петербургская газета», «Новое время», «Нива" и др.:

Кроме первых лет юмористического скорописания, все остальные годы Чехов творил очень медленно, вдумчиво, чеканя каждую фразу. Но, работая медлен­но и вдумчиво. Чехов никогда не делал из своей ра­боты ни гаинства, ни священнодействия, никогда его творчество не требовало уединения в кабинете, опущенных штор, закрытых дверей. У Чехова слиш­ком много было внутренней творческой силы и той мудрости, о которой говорит тот же Потапенко, — да и не один он, — чтобы обставля ть работу свою та­кими побрякушками.

Не думаю, чтобы я представлял исключение из об­щего правила, но при мне Чеховым были написа­ны многие рассказы в «Пет. газету» (между прочим, «Сирена»), некоторые «субботники» в «Новое вре­мя», многие страницы «Степи». <...> Не делал секрета Чехов ни из своих тем, ни даже из своих записных книжек.

Однажды, летним вечером, по дороге с вокзала в Бабкино и Новый Иерусалим, он рассказал мне сюжет задуманного им романа, который, увы, ни­когда не был написан. А в другой раз, сидя в каби­нете корнеевского дома, я спросил у Чехова о гон­кой тетрадке. - Что это? Чехов ответил:

~ Записная книжка. Заведите себе такую же. Если интересно, можете просмотреть.

Г>ыл прообраз записных книжек Чехова, поз- с Появившихся в печати; книжечка была крайне

миниатюрных размеров, помнится самодельная, из писчей бумаги; в ней очень мелким почерком были записаны темы, остроумные мысли, афориз­мы, приходившие Чехову в голову. Одну заметку об особенном лае рыжих собак — «все рыжие соба­ки лают тенором» — я вскоре встретил на послед­них страницах «Степи».

Родион Абрамович Менделевич (1867-1927), поэт, сотрудник журналов «Осколки», «Будильник», газеты «Новости дня» и др.:

Писал он («Степь». — Сост.) на больших листах пи­счей бумаги, писал очень медленно, отрывался ча­сто от работы, меряя большими шагами кабинет. Помню такой характерный эпизод. Прихожу как- то вечером к А. П., смотрю, на письменном столе лист исписан только наполовину, а сам А. П., засу­нув руки в карманы, шагает по кабинету.

— Вот никак не могу схватить картину грозы. За­стрял на этом месте.

Через неделю я опять был у него, и опять тот же наполовину исписанный лист на столе.

— Что же, написали грозу? — спрашиваю у А. П.

— Как видите, нет еще. Никак еще подходящих красок не найду.

И все, кто читал «Степь», знают теперь, какие «подходящие краски» нашел Антон Павлович для описания грозы в степи.

Михаил Осипович Меньшиков (1859-1918), публи­цист, литературный критик, постоянный сотрудник газеты «Новое время», знакомый и корреспондент А. П. Чехова:

Работал он с тщательностью ювелира. Его черно­вик я принял однажды за нотный лист — до такой степени часты были зачеркнутые жирно места. Он кропотливо отделывал свой чудный слог и лю­бил, чтобы было «густо» написано: немного, но многое. <•••> «Будь я миллионер. — говаривал он, — я бы писал вещи с ладонь величиной».

Александр Семенович Лазарев:

«Искусство писать. — говорил он мне, — состоит, собственно, не в искусстве писать, а в искусстве... вычеркивать плохо написанное». <...> В одном письме ко мне Чехов писал: «Стройте фразу, делайте ее сочней, жирней... Надо рассказ писать 5-6 дней и думать о нем все время, пока пишешь, иначе фразы никогда себе не вырабо­таете. Надо, чтобы каждая фраза прежде, чем лечь на бумагу, пролежала в мозгу дня два и обмаслилась. Само собой разумеется, что сам я по лености не придерживаюсь сего правила, но вам, молодым, ре­комендую его тем более охотно, ч то испытал не раз на себе самом его целебные свойства и знаю, что ру­кописи всех настоящих мастеров испачканы, пере­черкнуты вдоль и поперек, потерты и покрыты лат­ками».

Иван Алексеевич Бунин:

И, помолчав, без видимой связи прибавил: — По-моему, написав рассказ, следует вычеркивать его начало и конец. Тут мы, беллетристы, больше всего врем... И короче, как можно короче надо пи­сать.

Сергей Николаевич Щукин (1872-1931), учитель ял­тинской церковной школы:

встал с моей тетрадью в руках и перегнул ее

пополам.

Начинающие писатели часто должны делать вин ПСРегните пополам и разорвите первую поло-

Я посмотрел на него с недоумением.

— Я говорю серьезно, — сказал Чехов. — Обыкно­венно начинающие стараются, как говорят, «вво­дить в рассказ» и половину напишут лишнего. А надо писать, чтобы читатель без пояснений ав­тора, из хода рассказа, из разговоров действую­щих лиц, из их поступков понял, в чем дело. По­пробуйте оторвать первую половину вашего рас­сказа, вам придется только немного изменить начало второй, и рассказ будет совершенно поня­тен. И вообще не надо ничего лишнего. Все, что не имеет прямого отношения к рассказу, все надо бес­пощадно выбрасывать. Если вы говорите в первой главе, что на стене висит ружье, во второй или тре­тьей главе оно должно непременно выстрелить. А если не будет стрелять, не должно и висеть. По­том, — говорил он, — надо делать рассказ жи­вее, разговоры прерывать действиями. У вас Иван Иванович любит говорить. Это ничего, но он не должен говорить сплошь по целой странице. Не­много поговорил, а потом пишите: «Иван Ивано­вич встал, прошелся по комнате, закурил, постоял у окна».

— Вообще следует избегать некрасивых, неблаго­звучных слов. Я не люблю слов с обилием шипя­щих и свистящих звуков, избегаю их.

Григорий Иванович Россолимо (1860-1928), профес- сорневропатолог, товарищ Чехова по Московскому уни­верситету:

А. П. делился со мной наблюдениями над своим творческим процессом. Меня особенно поразило то, что он подчас, заканчивая абзац или главу, осо­бенно старательно подбирал последние слова по их звучанию, ища как бы музыкального заверше­ния предложения.

Алексей Иванович Яковлев (1878-1951), студент- историк, впоследствии (после революции) профессор Московского университета, член-корреспондент Акаде­мии наук: