Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

Кэсси продумала роль до мелочей. Она сняла номер в отеле Reed House [26], но была вынуждена скрывать восхищение его роскошью. Ведь для Мейзи Багли помпезные лестницы и лифты, шикарные будуары и слуги в ливреях были привычным зрелищем. Мейзи Багли, как и другие гости отеля, шествовала по широким коридорам без малейшего интереса. Только оставаясь одна в номере, она могла вдоволь наслаждаться окружающей ее красотой – пока ковыряла десны до крови.

Свою болезнь Кэсси, вернее Мейзи Багли, называла легочным кровоизлиянием. При виде крови, сочившейся у нее изо рта, новые знакомые приходили в ужас, а то и впадали в панику, если кровотечение не прекращалось. Ей требуется операция в Кливленде, объясняла больная, возлежа на груде одеял и подушек, но у нее нет денег даже на поезд, не говоря уже об оплате медицинских счетов. Вполне может статься, что она умрет прямо здесь, в отеле, от потери крови.

Вскоре Кэсси уже садилась в поезд с сумочкой, полной наличных и чеков. Она обещала вернуть долги, как только сможет, и даже оставила адрес, на который кредиторы могли писать ей. Но конец истории Мейзи она придумала еще до того, как отправилась на вокзал. На письма с просьбой вернуть деньги Кэсси отвечала: «Бедняжка Мейзи умерла две недели назад». Словом, она похоронила Мейзи и двинулась дальше.

Она переехала в пансионат в Кливленде, затем некоторое время жила в Янгстауне. Когда осенью 1886 года Кэсси вернулась в Кливленд, она была беременна [27]. Она выбрала другой пансионат, на этот раз в старом доме судьи Грисуолда на Эвклид-авеню, которым управляла миссис С. К. Гувер. Миссис Гувер была вдовой и, что самое важное, квалифицированной медсестрой.

Отцом ребенка, по словам Кэсси, был доктор Клингер. Разумеется, говорила она другим жильцам, мы женаты. Или, быть может, вы считаете меня дурной женщиной? К сожалению, доктор Клингер уехал, но оставил ее в надежных руках миссис Гувер. В глубине души Кэсси, возможно, переживала. Но она скорее умерла бы, чем призналась в том, что никакого мужа нет и не было. Это была просто ошибка. Просто мужчина, который остался в прошлом. Она больше не думала о нем. Теперь Кэсси тревожило лишь будущее: она одна и понятия не имеет, как ухаживать за ребенком.

Пришло время, и миссис Гувер на деле доказала свою квалифицированность. В сентябре Кэсси родила мальчика, которого назвала Эмилем. Через несколько недель она переселилась в дом миссис Джеймс Дуглас на другой стороне улицы. Наступили тяжелые дни, приходилось экономить на всем. Мать навещала ее, когда могла, и помогала чем могла. С Эмилем на руках Кэсси мало спала и еще меньше зарабатывала. Беспокойство снедало ее.

Ее новый общественный статус имел четкое определение: падшая женщина. Незамужних матерей ждала горькая участь, причем позор и отчуждение были наименьшими из зол. Кэсси, как и множеству других женщин ее положения, грозила нищета. Семья поддерживала ее, но Бигли и сами едва сводили концы с концами. Она могла бы найти пристанище в одном из двух кливлендских приютов для незамужних матерей: Retreat, который находился в ведении Христианской ассоциации молодых женщин, либо в родильном доме и детском приюте святой Анны. Там, в перерывах между проповедями, призывающими ступить на путь исправления, она бы училась шитью и работе по дому [28]. Как непохоже это было на отель Reed House! Он остался в другой жизни вместе с Мейзи Багли. Кэсси уже сама начала верить, что Мейзи и вправду была совсем другим человеком.

Снова переезд. Она перебралась от миссис Дуглас в дом на Эвклид-авеню. Там заболела и очутилась в больнице Lakeside [29]. Увы, ей нечем было оплатить счет за лечение, и больница забрала ее чемодан в качестве залога. Едва поправившись, Кэсси оставила чемодан, больницу и весь город позади.

Глава 4

Заигрывания

1874–1883 гг.

Ты начинал с нуля: с башмаков на босу ногу, голодной семьи и грубого акцента. Ты работал не покладая рук: заменял бобины на хлопчатобумажной фабрике за 1,20 доллара в неделю [1]; разносил телеграммы по улицам Питтсбурга за 2,50 доллара в неделю [2]; пахал на мистера Скотта на Пенсильванской железной дороге, а затем руководил подразделением компании в Питтсбурге. Пару-тройку раз удачно сыграл на бирже – отлично сыграл! – и вложил деньги в железо [3]. А затем занялся сталью. Ты не останавливался ни на миг, чтобы перевести дух. Не упускал ни единого шанса, хватался за все подряд. И в один прекрасный день стал миллионером [4].

Никто до этого не говорил Эндрю Карнеги, насколько слаще жизнь миллионера. Он ощутил, как изменился ее вкус, уже в Нью-Йорке, где поселился в 1870 году [5]. Еще слаще жилось в отеле Windsor на Пятой авеню, куда они с матерью переехали в 1874 году [6]. Все удовольствия, большие и маленькие, оказались в его распоряжении. У него был свой столик в первоклассном ресторане отеля. Вилла в горном курорте Крессон, штат Пенсильвания [7]. Отличные лошади для верховой езды. А еще женщины – много женщин.

Карнеги обнаружил, что женщинам нравятся миллионеры. Очень нравятся. Обаятельные светские красотки вдруг повылезали изо всех щелей. Они драпировались в бархат, шелк, кружева и шифон. Они стреляли сверкающими взглядами из-под длинных ресниц. Они смеялись и кокетничали. А ему все было мало.

К счастью, от Windsor до Центрального парка было рукой подать. Всякий раз, когда ему требовалась спутница для прогулки верхом на его прекрасных лошадях, достаточно было выбрать одну из женщин в длинном списке: у членов высшего общества Нью-Йорка было много дочерей [8]. Днем Карнеги отдыхал с ними на природе, а по вечерам приглашал на ужин или в театр.

Однако все эти дамы неизменно приходили в сопровождении компаньонок. А ведь мужчине иногда требовалось как раз то, что, собственно, и предотвращало присутствие компаньонок. Для таких случаев у Карнеги был другой, секретный список женщин, которые приходили без сопровождения [9]. Это дело требовало особой деликатности, ведь он жил с матерью в многолюдном отеле. Однако у него был личный секретарь Чарльз Макки, который как раз и устраивал эти встречи, рассылая по городу записки и телеграммы со словами: «Приходи сегодня вечером, одна».

Друзья уговаривали его жениться: «Она выглядит многообещающе. А что скажешь насчет этой? Тебе давно пора остепениться!» [10]. Но когда тебе всего за 30 и весь мир, опьяняюще прекрасный, открыт перед тобой, женитьба может подождать.

Глава 5

Агнец

1887–1893 гг.

Ей следовало начать