Феноменология религии Мирчи Элиаде - Анатолий Алексеевич Горохов

не должны обязательно заниматься историографией, если намереваемся изложить историю религии»[92]. Можно сказать, что ученый использовал понятие «история» в общем смысле того, что случилось в мире. Элиаде использовал это понятие для понимания экзистенциальных ситуаций исторического существования человека и их религиозного решения.

Другим аспектом его отношения к истории и, в частности, к истории религий было то, что Элиаде признавал дуализм Дильтея в отношении естественных и гуманитарных наук. Отвергая применимость метода анализа (как метода естественных наук) к гуманитарной сфере знания, Элиаде призывал использовать метод синтеза, который, по его мнению, позволяет историку видеть духовное единство человечества. По отношению к истории религий Элиаде утверждал, что «в выражении «история религий» ударение должно падать не на слово история, а на слово религия. Ибо если существует множество подходов к истории – от истории техники до истории человеческой мысли – то подход к религии может быть только один: следование религиозным фактам. Перед тем как заняться историей чего бы то ни было, необходимо осмыслить сам предмет исследования, разобраться в нем самом посредством его самого»[93]. В своей обобщающей работе «Очерки сравнительного религиоведения» Элиаде также утверждает, что намерен «показать, что такое религиозные факты и что нам в них раскрывается»[94]. Указанные цитаты подтверждают, что Элиаде идентифицирует историю религий с феноменологией религии, поскольку исследование религии «в себе» и «посредством себя» есть, именно, метод феноменологии религии.

С другой стороны, в своей работе «Ностальгия по истокам» Элиаде принимает взгляд Р. Петтацони на отношение между историей и феноменологией религии[95] как на «взаимодополнительность» между ними. Анализируя противоречие между явно различными взглядами Элиаде на задачу истории религий, Барбоса да Сильва пишет следующее: «Эти два несовместимых взгляда принадлежат двум различным контекстам сочинений Элиаде. «Дополнительность» принадлежит контексту, который имеет дело с его разговором о методах и целях «истории религий», в то время как дуалистический взгляд принадлежит контексту, в котором он намерен сообщить своим читателям о том, какую из его концепций истории религий он, де-факто, применяет в своем собственном методе, т.е. его герменевтике феноменологии религии»[96]. Таким образом, Барбоса да Сильва считает, что Элиаде фактически отождествляет методы и задачи истории религий и феноменологии религии. Не согласиться с его взглядом в этом, у нас нет никаких оснований, поскольку последующее рассмотрение метода Элиаде всецело будет убеждать нас в правоте данного утверждения.

Нужно сказать, Элиаде выступает как последовательный антиредукционист, защищает уникальный и не сводимый ни к чему другому характер религиозных явлений. Он настаивает на онтологической несводимости религиозного опыта к другим видам человеческих опытов (психологическому, социологическому, экономическому). Элиаде утверждает, что «религиозное явление может быть воспринято в своем подлинном существе, только если подход исследователя адекватен исследуемому явлению, если иными словами, к нему подходят с религиозным же мерилом. Попытка познать существо таких явлений средствами физиологии, психологии, социологии, экономики, лингвистики, искусствоведения или какой-либо другой дисциплины обречена на неудачу; при этом ускользает именно то, что составляет их уникальное и ни к чему не сводимое свойство – их священный характер»[97].

Мирча Элиаде выступает против широко распространенного взгляда на линейную эволюцию религии: «Нам также не представляется оправданным, с учетом поставленных нами перед собой целей, говорить о религиозных явлениях, двигаясь «от простого к сложному», – мы имеем в виду изложение, начинающееся с наиболее элементарных иерофаний (мана, необычное и т. д.), переходящее далее к тотемизму, фетишизму, поклонению природе или духам, потом богам и демонам и приводящее нас, в конечном счете, к монотеистической идее Бога. Такой порядок изложения был бы вполне произвольным; он предлагает эволюцию религиозных явлений «от простого к сложному», что является всего лишь гипотезой и доказано быть не может: нам еще нигде не встречалась простая религия, сводящаяся исключительно к элементарным иерофаниям»[98]. Онтологическая несводимость религиозных явлений к нерелигиозным факторам последовательно приводит М. Элиаде к методологической несводимости. Последняя заключается как раз в изучении религии в себе и посредством себя, а так же в конкретном и структурном уровнях рассмотрения религиозных явлений.

Для идентификации религиозных явлений Элиаде использует два различных критерия. Они принадлежат к конкретному и структурному уровням изучения религиозных явлений или фактов[99].

На конкретном уровне рассмотрения Мирча Элиаде использует так называемый «критерий веры верующего», то есть принимает религиозные явления в их буквальном значении (как сам верующий интерпретирует их). Например, Элиаде пишет о религиях архаических народов следующее: «Мы попытаемся показать, что именно таковым было восприятие всего этого людьми архаических культур. И в той мере, в какой мы освободимся от школярских предрассудков, не будем ограничиваться ярлыками «пантеизм», «фетишизм», «инфантилизм» и т.п., мы сможем лучше понимать прошлый и настоящий смысл сакрального в архаических культурах»[100]. Элиаде упрекает многих европейских ученых антропологов, социологов и психологов в том, что религии примитивных народов часто ошибочно интерпретировались ими. Он также думает, что такая ошибочная интерпретация обязана факту, что некоторые ученые рассматривали их с различными видами предубеждений. Более того, Элиаде утверждает, что такие ученые должны игнорировать свои предубеждения и описывать то значение, которое религиозные факты имеют для верующих. «Не только незаконно, но и бесполезно придавать архаическим и экзотическим символам, мифам и идеям формы близкие и подобные формам и идеям современных философов»[101], – говорит Элиаде.

Структурный уровень представляет собой, с точки зрения Элиаде, типологическую классификацию религиозных явлений, согласно их форме или, по-другому, структуре. Структура – это «глубинное значение» религиозного явления. На структурном уровне Элиаде ищет «глубинное значение» или «сущность» религиозных явлений. Критерием здесь должна выступать герменевтика. Герменевтика для Элиаде – это наука об интерпретации религиозных явлений. Ученый считал ее неким ключом к их разгадке. «Если серьезно и достаточно использовать в истории религий герменевтический метод, – говорит ученый, – то она перестает быть музеем ископаемых и становится тем, чем она и должна быть с самого начала для всякого исследователя: рядом «сообщений», которые следуют дешифровать и понять. Интерес к этим «сообщениям» не носит исключительно исторического характера. Подобные сообщения «говорят» нам не только о давно канувшем в небытие прошедшем, они раскрывают такие фундаментальные экзистенциальные ситуации, которые представляют непосредственный интерес для современного человека»[102]. С этим положением согласен и современный исследователь А.Б. Зубов: «В древнем мифе историку религии следует стремиться обнаружить не столько конкретно-исторические реалии когда-то бывшего, сколько такие идеи, которые позволяли человеку, этот миф переживавшему, с его помощью решать главный вопрос веры —воссоединение с Незыблемым, Всемощным и Вечным»[103].

В своих работах Элиаде говорит о тотальной и креативной герменевтике. Барбоса да Сильва указывает, что