Русская эмиграция в борьбе с большевизмом - Сергей Владимирович Волков

я стараюсь изолировать от политики. Настроение молодежи лишено идейной основы, политикой она не интересуется. Старшее поколение интересуется политическими вопросами. Русское общество говорит о своем горе, о судьбе России, но лишено возможности проявлять общественную жизнь. В газетах говорится о положении эмиграции. Издающаяся в Варшаве газета «За Свободу» очень распространена, также распространены газеты, издающиеся в Париже. Я видел распространяемые среди русского населения монархические воззвания крайнего толка. В нашей гимназии существует маленькая библиотека, состоящая из пожертвованных книг. Коверда, кажется, не пользовался книгами из этой библиотеки, так как она возникла в середине года. Коверда работал в редакции «Белорусского Слова». Газету эту издает д-р Павлюкевич. На религиозные темы я с Ковердой не разговаривал. Его мировоззрение мне не известно».

9. Свидетель Бронислав Друцкой-Подберезский: «Я сотрудник еженедельника «Белорусское Слово» и знаю Бориса Коверду с апреля 1925 года как человека трудолюбивого, интеллигентного, нервного и честолюбивого. С первого дня знакомства я считал Коверду решительным противником большевистского строя. Коверда обратился ко мне с просьбой о получении через депутата Тарашкевича визы на выезд в Чехию или Россию. Я обратился к депутату Тарашкевичу, но последний отказал, говоря, что ничего не может сделать для получения визы в Прагу, так как чешское правительство не дает новых стипендий, а визы в Россию устраивать не может, ибо на это не распространяются его связи. Это было в прошлом году, скорее в 1926 году, чем в 1925-м. Я до сих пор работаю в редакции «Белорусского Слова». Мы время от времени получаем русские советские и эмигрантские газеты. Получаем «Руль» и время от времени какие-то парижские газеты. Сотрудники редакции могли пользоваться этими газетами в редакции. Подсудимый Коверда имел доступ к этим газетам: он был корректором и администратором, а в последнее время делал выдержки из иностранных газет и переводил их на белорусский язык. Основной заработок Коверды составлял 150 злотых в месяц. Не получив визы, Коверда жалел об этом. Он несколько раз говорил, что не может выйти из трудного материального положения и не может продолжать образования в тех условиях, в каких находится. Нервность Коверды усиливалась с 1925 года. Чрезмерная нервность его раз проявилась по поводу какой-то мелочи: он хотел даже совершенно покинуть редакцию. В политическом отношении Коверда был противником большевиков. В газете «Белорусское Слово» был отдел, посвященный русскому вопросу. В нем отмечались случаи террора и давались картинки того, что творится в России. Вопроса о положении русской эмиграции мы не затрагивали. В последнее время Коверда составлял выдержки из русской зарубежной печати: они касались террора в России. Эти выдержки он делал в течение полугода. В наших статьях мы осуждали большевистский строй. В последнее время Коверда очень часто выявлял свои политические симпатии».

Прокурор: «Не говорил ли свидетель с Ковердой по вопросу о его переходе из белорусской гимназии в русскую и о том, что он не окончил гимназию?»

Свидетель: «Об этом мы говорили мельком. Разговора о выезде Коверды в Варшаву я не помню. Коверда говорил, что тут он не может получить образования и хочет поехать в Россию, чтобы там получить образование и легче его закончить. Я являюсь деятелем белорусского лагеря. Коверда делал выдержки о терроре из газет «Сегодня», «Руль» и «Новое Время».

10. Свидетель Климентий Агафонов, товарищ Коверды по гимназии, показал: «Коверда был противником большевиков. В Вильне он всегда выступал против них. Был всегда скромным и спокойным. На политические темы со мной не разговаривал. Мы читали парижские газеты. Я учился с Ковердой в седьмом и восьмом классах виленской гимназии Русского Общества. Отчего Коверда ушел из белорусской гимназии – не знаю. Коверда перестал ходить в гимназию, потому что занялся работой в редакции. Вне гимназии я встречался с Ковердой несколько раз на улице. Когда в Вильне демонстрировалась кинематографическая картина «Волжский бурлак», Коверда в моем присутствии сказал, что такие большевистские картины не должны демонстрироваться и что следовало бы, как в Риге, сорвать демонстрацию. В отношениях со своими товарищами Коверда не был разговорчив, скорее был замкнут. Однажды я получил от Коверды парижский журнал «Борьба за Россию». Случая нервности или резкого возбуждения Коверды я не помню».

11. Свидетель Юрий Белевский, сын директора гимназии и товарищ Коверды по гимназии, показал: «Об убийстве Войкова ничего не знаю. О самом Коверде могу сказать, что он мой близкий и хороший друг. Мы познакомились в 7-м классе русской гимназии в Вильне в 1925 году. Борис Коверда был набожным, скромным и симпатичным. Мы его любили и уважали, так как он приходил в гимназию усталый от работы. На его плечах лежала вся тяжесть содержания семьи. Тяжелым трудом Борис Коверда содержал семью. Мы одновременно с Борисом перешли в 7-й класс, но из разных учебных заведений. Мы пробыли вместе два года, но виделись сравнительно редко, так как он пропускал уроки, будучи очень занятым работой. Борис мне говорил, что целыми днями он тяжело трудился в редакции, где он был экспедитором, администратором, корректором и переводчиком на белорусский язык. Борис мне рассказывал, что, когда он поступил в редакцию, там не было служащего, умеющего писать по-белорусски. Коверда делал переводы. Раз я встретил Коверду на улице, он был очень печален и сказал, что ему предложено либо совершенно бросить работу, либо работать даром. Это было в прошлом году. Более месяца Коверда работал почти даром. Я считаю себя русским, Коверда также. Коверда говорил, что очень и очень любит Родину. Говорил, что Родина находится в очень тяжелом положении. Я наблюдал Коверду с 1925-го по 1927 год. Он всегда отличался спокойствием, в последнее время нервности я в нем не замечал и перемены его настроений также не заметил».

12. Свидетель Арсений Павлюкевич показал: «Я знаю Коверду три года, он работал в редакции еженедельника «Белорусское Слово», издателем которого я являюсь. Коверда работал в качестве экспедитора и корректора. Он был трудолюбив. Нервность в нем я заметил после перенесенной им тяжкой болезни – скарлатины. Он был очень самолюбив, и на почве этого самолюбия у него бывали столкновения с сотрудниками в редакции. В «Белорусском Слове» он работал от начала существования этой газеты. Получал он 150 злотых в месяц. Мы пережили очень тяжелый денежный момент. Коверда зарабатывал 50–70 злотых в неделю. В материальном отношении ему было очень тяжело, так как он содержал всю семью. Затем положение улучшилось и в течение последних трех месяцев Коверда получал около 100 злотых за дополнительную работу. Зарабатывал он 150–250 злотых в месяц. Литературным трудом Коверда не занимался, так как был слишком молод. Часто делал переводы, был