Вкус к жизни. Воспоминания о любви, Сицилии и поисках дома - Темби Лок

– Тот фильм, сниматься в котором я отправилась в Атланту, выйдет этой осенью. – Я знала, что она никогда не посмотрит «Тупой и еще тупее» или какую-нибудь другую из моих работ за прошлый год. Она определенно не имела ни малейшего понятия о том, кто такой Джим Керри.

Она слушала внимательно. Для нее моя работа актрисы была волшебством, словно каждую свою роль я вытаскивала как кролика из шляпы. Уровень безработицы на Сицилии был таким высоким, что сама мысль о том, что я работаю – даже если она не могла полностью понять, чем я занимаюсь, и не могла описать это незнакомым людям иначе, чем «она работает в обстановке фильмов», – все равно мысль об этом приносила ей удовлетворение.

Она скрестила свои мягкие, мясистые руки на груди и посмотрела на календарь со святыми, висевший на кухонной стене.

– Следом за здоровьем идет работа, и хорошо иметь и то и другое. – Затем она сняла одну из домашних туфель, чтобы дать ноге отдохнуть от кожаных ремешков, которые оставляли на подъеме ее ног следы. – А школа, ты в состоянии платить за школу Зоэлы?

Я подумала, она хочет спросить, как у Зоэлы обстоят дела со школой. Но она быстро переходила к более практичным вещам. Еще будет время обсудить чтение, письмо и арифметику.

– Mi arrangio, – ответила я. – Я справляюсь.

Это было правдой, я справлялась. Моя финансовая стабильность зависела от непрерывного потока новых предложений о съемках, остатков выплат от предыдущих работ, оставшейся части маленьких выплат по страхованию жизни Саро, которую я использовала для больших внезапных трат и во время неизбежных спадов в моей работе, и, наконец, от сокращения объемов его медицинского долга. Бесспорно, это было хождение по грани. Но я бывала в ситуациях и похуже. У нас по-прежнему был наш дом, я по-прежнему могла водить Зоэлу в ту же самую школу. Мы не пострадали от тех второстепенных потерь, с которыми сталкивается такое большое количество овдовевших семей. Я перечислила то, чем была благословлена, и скрестила пальцы.

Затем я спросила у нее, как идут ее дела.

– Я держу свет выключенным и повторно использую то, что могу. – И это было правдой. Она держала только две лампочки из шести в светильнике, который висел у нее над кроватью. – Я должна экономить на тот случай, когда Франке понадобится помощь, чтобы ухаживать за мной. – Она была материалистом до мозга костей.

Затем мы пошутили насчет того, как мое пребывание на Сицилии в летнее время на самом деле сэкономило мне стоимость лос-анджелесских летних лагерей и компенсировало ежедневные расходы на жизнь там. В конце нашего времяпровождения на скамейке мы добрались до того, что совместно решили записать Зоэлу в местный городской детский лагерь, работающий по полдня. Она могла бы пообщаться там с детьми, когда не носится по улицам со своей лучшей подружкой Розалией. Плата за месячную запись на весь июль составляла в итоге пятнадцать евро, или восемнадцать долларов. Я была способна потратить больше этого в течение одного-единственного полудня на перекусы в «Старбаксе».

– Здесь не на что тратить. У нас есть еда, у нас есть крыша над головой, тебе не нужна машина. – Она сказала это так убедительно, что на долю секунды я задумалась о выходе из системы: перевести Зоэлу на домашнее обучение, надеть домашний халат и получать свои ежегодные выплаты по медицинской страховке от итальянского правительства.

Затем она поинтересовалась моими планами на предстоящие недели нашего визита.

– Ну, в конце месяца на мой день рождения должны приехать мои родители. – Незадолго до этого разговора я упоминала о том, что они могут приехать, теперь же эта информация была подтверждена.

– Хорошо. Тогда они должны будут увидеть городской праздник! – Она произнесла это с таким энтузиазмом!

На вторую годовщину смерти Саро мой отец сказал Зоэле, что однажды увидится с ней на Сицилии. Это было еще одним важным эмоциональным рубежом, особенно для Зоэлы. Взросление для нее означало еще больше жизни, прожитой без отца; каждый год она помнила немного меньше, и это причиняло ей боль. В тот день мои родители приехали навестить меня, и мы все вместе отправились на кладбище в Лос-Анджелесе. Аттика прочитала стихотворение, которое она написала для этого случая. Зоэла возложила цветы и танцевала вокруг, водя хороводы вместе со своей кузиной. Я сказала ей, чтобы она позволила своим инстинктам вести ее вперед. Танец был возможностью выпустить энергию и выразить физически то, что она не могла передать словами. В этой тесной группе мы обрели тех людей, которые могли оберегать наше пространство, пока время шло вперед. Все прикоснулись к мемориальной доске и прочитали про себя молитву, а позже мой папа пообещал Зоэле, что он приедет к ней в гости, когда она будет дома у бабушки. Никогда прежде ее бабушки и дедушки не собирались вместе в одной комнате. Последний раз, когда они все собрались, пришелся на день за два года до того, как Зоэла пришла в нашу жизнь.

И теперь это должно было случиться. Мой папа и Обри собирались приехать в день святого покровителя города и в мой день рождения.

Нонна не видела их со дня своей поездки в Хьюстон, больше десяти лет.

– У меня есть дом на окраине города, он готов их принять. Твой папа по-прежнему любит сосиски?

– Может, даже больше, чем раньше, – пошутила я.

Она изложила мне свой план: они могли бы остановиться на другом конце города, в доме тети Саро, той самой тети, которая проживала в Швейцарии, которая приехала на нашу свадьбу и муж которой размахивал в воздухе салфеткой вместе с моими родственниками под песню «Natural Woman» Ареты Франклин на нашей свадьбе. Ее муж уже ушел в мир иной, но перед этим успел построить дом в Алиминусе, в котором они собирались жить, выйдя на пенсию. Он пустовал все время, стоя на краю города, за исключением двух раз в год, когда тетка приезжала на поезде осенью, чтобы собрать урожай оливок, и еще раз летом на Феррагосто, национальный итальянский праздник, который отмечают 15 августа, когда половина Италии закрывается и отправляется к морю.

– Я надеюсь, он не слишком простецкий для них, а еще он находится там, где пересекаются бризовые ветра, и там тихо, – сказала она.

– Это будет великолепно. Он им понравится. Спасибо.

Взволнованная и растроганная мыслью о том, что наши семьи снова воссоединятся, я оставила