Иван Тургенев. Жизнь и любовь - Полина Ребенина

когда мы это говорим, кажется, нас нельзя заподозрить в пристрастии. Да, мы были противниками их, но очень странными. У нас была одна любовь, но не одинаковая. У них и у нас запало с ранних лет одно сильное безотчетное, физиологическое, страстное чувство, которое они принимали за воспоминание, а мы за пророчество, – чувство безграничной, обхватывающей все существование любви к русскому народу, к русскому быту, к русскому складу ума. И мы, как Янус или как двуглавый орел, смотрели в разные стороны, в то время как сердце билось одно».

В Петербурге бронхит Тургенева осложнился кровохарканием. Это был грозный признак, ведь в то время чахотка была самым страшным недугом и косила людей направо и налево. Знатные подруги Тургенева заволновались и стали всячески опекать больного писателя-красавца. Графиня Ламберт прислала известного врача, Карташевская посылала ему шарфы и свитера. Все опять наперебой приглашали его, да и самому Тургеневу надоело сидеть взаперти. В конце концов договорились они с врачом, что Тургенев может выезжать, но только в «наморднике», то бишь респираторе. И Тургенев стал выходить в таком виде.

К радости Тургенева, в распоряжении основанного им литературного общества оказалась теперь солидная сумма денег, и его участники стали ее распределять. Первым кандидатом на денежную помощь стал украинский писатель Тарас Шевченко. Деньги были ему выделены, чтобы выкупить из крепостной зависимости его брата и сестру. Выкупить их удалось, но Шевченко все равно остался недоволен, он хотел, чтобы его родственников не только освободили, но и выделили им в собственность наделы земли. По совести, помогать капризному Кобзарю совсем не стоило, но доброта Тургенева никогда не знала границ. Ведь известно, что Шевченко еще раньше, в 1845 году, объявил о желании выкупить своих родственников. Энергично помогать Тарасу Григорьевичу взялась симпатизировавшая ему княжна Варвара Репнина, которая, используя свои связи среди местной аристократии, организовала сбор средств, необходимых для воплощения благородного намерения в жизнь. Но, получив в распоряжение определенную сумму, Шевченко не удержался и пропил все деньги, на чем вся затея с выкупом и закончилась. «Жаль очень, что Вы так легкомысленно отказались от доброго дела для родных ваших; жаль их и совестно перед всеми, которых я завлекла в это дело», – писала поэту оскорбленная в своих чувствах княжна.

Думал Тургенев весной возвернуться в Спасское, но при его нынешнем состоянии здоровья врачи настоятельно рекомендовали ему ехать лечиться за границу, в Соден, который был известным немецким курортом для лечения легочных заболеваний.

26. В кругу фальшивых отношений

Тургенев последовал рекомендациям врачей и в апреле 1860 года, завернув по пути в Париж, отправился на лечение в немецкий курортный город Соден. Много позднее он опишет этот курорт в знаменитой повести «Вешние воды»: «Соден – небольшой городок в получасовом расстоянии от Франкфурта. Он лежит в красивой местности, на отрогах Таунуса, и известен у нас в России своими водами, будто бы полезными для людей со слабой грудью. Франкфуртцы ездят туда больше для развлечения, так как Соден обладает прекрасным парком и разными «виртшафтами», где можно пить пиво и кофе в тени высоких лип и кленов». Тургенев лечил здесь свой бронхит и одновременно обдумывал будущий роман «Отцы и дети».

Его друзьям и подругам, по-видимому, сильно не хватало его общества в Петербурге, и они дружной стайкой потянулись вслед за своим кумиром на юг. Приезжает из Петербурга графиня Ламберт и останавливается неподалеку от Тургенева, в Эссе. Приезжает Варвара Карташевская с братом. Конечно, неоднократно встречался писатель здесь с Марией Маркович. По рекомендации Тургенева в Соден приехал лечиться больной чахоткой брат Л.Н. Толстого Николай, с которым они часто виделись и играли в шахматы.

Тургенев строит бурные планы относительно летнего отдыха: после лечения в Содене он собирался поехать в Женеву – на озеро Четырех Кантонов или на вершины Юнгфрау; затем в августе провести время на острове Уайт с друзьями-писателями и Марией Маркович; после того 10 дней в конце августа в Куртавнеле; а осенью начнется семейная жизнь в Париже со своей дочерью, которая должна выйти из пансиона. Своими планами он поделился с Анненковым и в том же письме сообщил об общих знакомых, которых он встретил в Париже: «Здесь появился Боткин, загорелый, здоровый, медом облитый, но не без мгновенных вспышек раздражительности… Толстой и Крузе здесь; здесь также и Марко Вовчок. Это прекрасное, умное, честное и поэтическое существо, но зараженное страстью к самоистреблению: просто так себя обрабатывает, что клочья летят!.. Она также намерена быть в августе на Уайте. Наша коллегия будет так велика, что, право, не худо бы подумать, не завоевать ли, кстати, этот остров?» (3 июня 1860 года).

Пребывание в Содене вскоре надоедает, и Тургенев решает поехать по Рейну с Марией Маркович, то есть осуществить поездку, которая не состоялась в предыдущем году. Поездка должна была начаться в Майнце: «Любезнейшая Марья Александровна, я писал к Вам вчера – и пишу нынче… – я не могу приехать к Вам – а прошу Вас выехать послезавтра во вторник вечером в Майнц и остановиться в Rheinischer Hof – где и я буду. – Мы переночуем в Майнце и на другое утро в середу на пароходе (отходящем в 6 ч. у.) поплывем в Бонн – а оттуда поедем в Аахен, где я Вас и оставлю…»

Планы Тургенева относительно поездки в Женеву расстроились из-за того, что нежданно-негаданно Полина Виардо пожелала его видеть в Куртавнеле, о чем он сообщил Анненкову 26 июня 1860 года: «Для меня ее воля закон. Ее сын чуть было не умер, и она много натерпелась. Ей хочется отдохнуть в спокойном дружеском обществе…» Из Куртавнеля он посылает письмо Маркович, которое свидетельствует о том, что, по-видимому, его чувства к Виардо переходят в более спокойную фазу: «Я сегодня сюда прибыл, милая (чуть было не написал: любезнейшая – но «милая» – и лучше и справедливей) Марья Александровна, – и по обещанию пишу Вам. Путешествие мое совершилось весьма благополучно… и теперь я нахожусь в том доме, куда я приехал в первый раз 15 лет тому назад – и где осталось много-много моей жизни. Бывало, как сердце билось, как дыханье стеснялось, когда я подъезжал к нему – а теперь всё это стало тише – да и пора! – Я намерен пробыть здесь дней 10 – никак не более (вот уже эти три слова говорят о новых временах) – а там еду на остров Уайт – и наперед Вам говорю, что ввек Вам не прощу, если Вы туда не приедете».

Похоже,