Виктор Васнецов - Екатерина Александровна Скоробогачева

великомученик Георгий Победоносец, поражающий копьем дракона – извечное воплощение темных сил. Носили этот значок члены объединения, в том числе император Николай II и наследник престола цесаревич Алексей.

Стремясь поддержать воинов в сложные годы Первой мировой войны, когда армия России терпела поражения, в стенах своей мастерской Виктор Михайлович написал картину-иносказание «Один в поле воин…», языком живописи перефразируя и звучание, и смысл известной поговорки «Один в поле не воин». Его полотно, где в композиционном центре предстает могучий богатырь с непреклонным взглядом, несущийся на коне навстречу невидимому противнику, чтобы пронзить его копьем. Таков собирательный образ русского воина, с древних эпох и во все времена готового одерживать победы, даже в одиночку. В то же время в этом образе художник, вероятно, обращался и к своему символичному автопортрету, утверждая нерушимость своих убеждений, преданность все тому же искусству, воспевающему красоту и мощь вневременной Руси, России, его родной земли.

Время послереволюционных событий 1917 года стало в восприятии Виктора Михайловича, пожалуй, не менее скорбным: братоубийственная Гражданская война, казни без суда и следствия, голод, раскулачивание, бандитизм, множество эмигрантов, обнищание народа, уничтожение православных обителей. Мог ли смириться с этим, равнодушно смотреть на происходящее православный художник, происходивший из народной среды, всю свою творческую жизнь воспевавший красоту Руси и величие Отечества?

Необходимый контраст происходящим на его глазах то трагичным, то тревожным событиям Виктор Васнецов находил в искусстве, как и прежде, проводил за работой над полотнами, графическими композициями, иконами многие часы. В мастерской его дома, как при жизни художника, так и ныне нет случайных деталей и многое в обстановке позволяет судить о его духовных и эстетических приоритетах, о понимании сути жизни и творчества: древнерусские иконы из собрания художника, кисти и палитра на рабочем столике, постоянно сопутствующие ему в жизни, и, главное, картины – историко-религиозные, историко-сказочные – обращения к многовековому духовному и историческому пути России. На камине, спроектированном самим хозяином дома, можно было видеть две парные вазы с латинским изречением: «Vita brеvis, ars longa» – «Жизнь коротка, искусство вечно», а у входа в мастерскую каждого словно встречал графический лист – вдохновенно исполненный художником образ «Ангел молчания» со склоненным ликом, с опущенными глазами, наполненными то ли неизбывной скорбью, то ли светлой грустью. Палец ангела прижат к губам, будто с призывом к молчанию, к сохранению тех неизреченных духовных сокровищ, которыми издавна была богата наша земля, в том числе искусство. Понимая всю хрупкость этих даров Руси, Виктор Михайлович Васнецов и близкий ему круг людей – его родных, друзей, единомышленников – пытались беречь их в перипетиях смутного начала ХХ века.

Учитывая сложность политической обстановки, он не мог говорить публично, не мог выразить свое негативное отношение к происходившему в стране, лишь позволял себе поделиться душевной болью в семье, среди друзей. Одним из немногих преданных ему людей оставался в те столь непростые годы художник Михаил Нестеров, часто гостивший в доме Васнецовых, бывавший и в «храме искусств» этого дома – в мастерской Васнецова. До конца жизни Виктор Васнецов оставался глубоко верующим человеком, являлся попечителем храма Живоначальной Троицы подворья Троице-Сергиевой лавры, расположенного рядом с его домом, там, где ранее была Троицкая Неглинная слобода. В старину храм стоял на живописном берегу Самотечного пруда, в который чуть выше впадали две речки – Неглинная и Непрудная.

Троицкий храм стоял на возвышенности, благовест разносился далеко вокруг, а с колокольни открывался панорамный вид на златоглавую столицу – на Кремль и окрестные улицы, на приволье подмосковных далей. Отсюда уходила дорога на Север, к обители преподобного Сергия Радонежского – Троице-Сергиевой лавре, на Ростов Великий, Ярославль и в далекие северные земли, в край «непуганных птиц», где многие ученики Радонежского чудотворца основывали православные монастыри, где крестьяне хранили древние заветы, говоря «На веках стоим», где простирались вятские просторы – малая родина Васнецовых.

И потому для живущего неподалеку художника Троицкий храм имел исключительное значение. Его история тесно связана с подворьем Троице-Сергиевой лавры – одной из старейших среди сохранившихся и особенно чтимых обителей Руси. Датой основания Троицкого подворья считается 1609 год, а первые упоминания о нем относятся к 1623 году. В документе о данных по этим землям сказано: «В 131 (1623) году Мая в 25 день по Государеву Цареву и Великого Князя Василия Иоанновича всея Руси Указу, дано Троицы Сергиева монастыря Архимандриту Иосафу с братиею, за деревянным городом, за Сретенскими вороты у Неглинной на берегу, от дороги, что подле городовыя стены вверх Неглинной по левую сторону в длину сто семдесят четыре сажени, а поперек восемьдесят сажень; а прежде сего то место было за переводчиком за Вельямином Стефановым, да за Кляусом Савосьяновым, а после их лежало впуст лет семь»[625].

На территории подворья, как его и смысловая, и архитектурная доминанта была возведена в начале XVII столетия деревянная Троицкая церковь, а уже в к 1696 году на ее месте завершилось строительство каменного храма в стиле нарышкинского барокко, с его характерным трехчастным построением: церковь – основной объем или четверик, протяженная трапезная и вертикаль колокольни. Название этого стиля весьма условно: наименование «нарышкинское» связано с тем, что многие сооружения возводились тогда по заказам представителей известного рода Нарышкиных, из которого происходила и мать царя Петра I Наталья Кирилловна Нарышкина. Со стилем барокко такой тип храма был связан также лишь отчасти, поскольку о пышности, избыточности, витиеватых барочных линиях и сложных ритмах здесь напоминали только оконные наличники, обилие позолоты да контрастные цветовые сочетания красного кирпича и белых декоративных деталей фасадов.

На закате жизни Виктор Михайлович все чаще обращался к религиозным образам, работал как иконописец, а, кроме того, в течение многих лет составил обширную коллекцию икон, среди которых было немало образцов редкой иконографии. И потому закономерно, что в мастерской художника иконы также были представлены во множестве, а одно из центральных мест среди них занимали столь важные и в его творчестве образы Спасителя: «Спас оплечный», «Господь Вседержитель», «Евхаристия».

В послереволюционные годы, видя разруху, нищету, голод, переживая скорби страны как свои собственные, Васнецов продолжал неустанно работать – писал картины до последнего дня жизни, словно говорил в полотнах и графических листах о судьбе Отечества, о необходимости продолжения исторического пути России и традиций искусства, несмотря ни на какие политические, социальные, духовные потрясения. Как следствие, усиливаются процессы дезинтеграции, межэтнические конфликты, нарастали экстремизм, религиозный фанатизм. Нельзя не признать актуальность выводов социолога Питирима Сорокина о том, что кризис культуры представляет собой переход от одной формы в другую в качестве доминанты, что приводит к смене ценностей. Виктор Михайлович, художник-мыслитель, осознавал всю глубину и противоречивость происходивших