И море, и Гомер – всё движется любовью… - Евгений Михайлович Голубовский

знал по воспоминаниям своей жены. Как запугивали оккупанты в последние дни. Увозили молодежь в рейх. У населения требовали ложиться спать с открытыми дверьми и окнами. Все боялись провокаций, погромов… И вот утром 10 апреля появились в городе советские войска. Невиданные погоны. Неизвестные ордена. И столы со скупой снедью в каждом дворе…

А Некрасов рассказывает, как поразил неразрушенный город. Это после Сталинграда. Как обрадовали сотни винарок, «бодег», какое счастье предстояло – коллективное купание в море. Всем батальоном бросились в холодную, апрельскую воду, как шли на приступ, в атаку…

Вот этот хохот людей, прошедших сотни километров, и пыль всех дорог стряхнувших в волны Чёрного моря, звучал в памяти писателя спустя годы.

Старались с женой, дочкой, внучкой каждый год приходить 10 апреля на Аллею Славы. Да, это наш праздник.

Наша память о миллионах, погибших в боях с фашистами.

Наша память о миллионах, уничтоженных фашистами. Среди них мог быть и я. Кто-то защитил.

Не смогу сегодня пойти к Вечному огню. Гриппую. Дочка положит и от меня цветы. И в память Вали.

Как хотелось бы, чтобы не было провокаций.

Думаю, ведь хоть что-то должно оставаться святое и у тех, кто исповедует другие взгляды.

Если они любят Одессу.

Не себя в Одессе, а Одессу в себе.

Дача Ковалевского

Ещё не устали от путешествий по Одессе?

Сегодня мне захотелось позвать вас с собой на Дачу Ковалевского.

И вновь это будет рассказ о великой вдове и гениальном писателе.

Но для тех, кто хуже знает географию Одессы, напомню, что Дача Ковалевского – это название и улицы, и микрорайона между мысом Большой Фонтан и Люстдорфом.

Когда-то ходил здесь паровой трамвай, а в 1907 году здесь пустили первый электрический трамвай на узкой колее – однопутке. В народе его звали «тяни-толкай», (забавно бы выяснить – то ли Корней Чуковский запомнил это выражение и ввел тяни-толкая в «Доктор Айболит», то ли одесситы так внимательно читали Чуковского) – круга не было, а у вагона было две водительские кабины…

Лишь в 1989 году построили разворотное кольцо. И до сих пор Дачу Ковалевского и 16 станцию связывает 19 трамвай. Давно уже не ездил на нём, но мне помнится, что там сохранились бельгийские остановки.

Само название обязано Ковалевскому, построившему первый водопровод в Одессе, соединив 12-километровой трубой источник питьевой воды у мыса Большой Фонтан с резервуаром на Старопортофранковской. У себя на даче он поставил насосы, воздвиг водонапорную башню в 45 метров. Однако со временем качество воды ухудшилось, техника подводила, долги росли и в отчаянии Тимофей Ковалевский бросился с этой башни.

Из достопримечательностей этого микрорайона все помнят Дачу Фёдорова.

Александр Митрофанович Фёдоров – поэт, прозаик, хлебосольный хозяин, чья дача была местом дружеских застолий, где бывали Бунин, Куприн, Катаев… Первые стихи Анна Ахматова посвятила Фёдорову, в которого была влюблена в ранней юности. Драматическая судьба Фёдорова, его сына художника Виктора Фёдорова стали сюжетом романа Катаева «Уже написан Вертер» и блистательного комментария к роману Сергея Лущика. А совсем недавно книгу о Фёдорове написал американский прозаик, хоть для нас все равно одесский, Вадим Ярмолинец. Она опубликована в журнале «Волга».

Но меня в очередное литературное путешествие на Дачу Ковалевского увлекли не башня Ковалевского, не Дача Фёдорова, давно ставшая Домом творчества писателей, а ещё более старая дача – дача Бовшек… Много лет дружу, переписываюсь, готовлю публикации известного литератора – поэта, прозаика, исследователя Вадима Перельмутера, живущего в Мюнхене. Это именно он воскресил забытого писателя Сигизмунда Кржижановского, издав его многотомное собрание сочинений. И для меня он открыл это имя.

Как и почему он начал им заниматься?

У Георгия Шенгели есть такая запись в дневнике:

«Сегодня, 20 декабря 1950 года, умер Сигизмунд Доминикович Кржижановский, писатель-фантаст, «прозёванный гений», равный по дарованию Эдгару По и Александру Грину. Ни одна его строка не была напечатана при жизни».

Вкусу, пониманию литературы Шенгели нельзя не верить. Оставалось лишь найти рукописи Кржижановского…

В записи Шенгели была неточность. При жизни, за 63 года, Сигизмунд Кржижановский в молодости, в Киеве, – а он киевлянин, опубликовал несколько рассказов, даже одну книжку. Одна его пьеса увидела сцену, но писателем он стал, с переезда в Москву в 1922 году, для очень узкого круга друзей, которые слушали его чтение дома, устно, правда среди этих немногих были Михаил Булгаков и Лесь Курбас, Александр Грин и Александр Таиров, Павел Антокольский и Юрий Олеша…

И, конечно, самая верная слушательница – жена Анна Гавриловна Бовшек…

Надо ли напоминать, сколько ранее непечатных книг вышли в перестройку. Среди них не затерялся большой том прозы Кржижановского «Воспоминания о будущем». Почти сорок лет не было в живых писателя. Десятки произведений приходили в самиздате или из-за бугра, а проза Кржижановского только возвращалась к читателю.

С огромным интересом читал эту книгу. Открывал не новое имя, а новое зрение.

Повести не перепечатаю. Но вот несколько фраз из его «Записных книжек»:

«Литература – борьба властителей дум с блюстителями дум».

«Самое омерзительное на свете: мысль гения, доживающая свои дни в голове бездарности».

«Посмертная слава – громыхающая «Телега жизни», едущая дальше порожняком».

Узнал, что в Киеве в 1920 году Сигизмунд Кржижановский связал свою жизнь навсегда с артисткой, одесситкой Анне Бовшек, которая сохранила все рукописи писателя, подготовила их к печати, так как была убеждена, что раньше или позже все книги её мужа увидят свет. То, что казалось ей «неопасным», передала в Центральный Государственный архив литературы и искусства, то, что представлялось «страшным», прятала в подвале, хранила в тайниках, а в конце жизни, когда, почувствовав себя слабой, решила вернуться в 1967 году в Одессу, в отчий дом, забрала с собой рукописи.

Умерла Анна Бовшек в Одессе в 1971 году. Похоронена на втором христианском кладбище. Это я знаю сегодня. А тогда, в 1989 году, прочитав первую книгу Кржижановского, (изданы с тех пор 6 томов собрания сочинений), я поехал на Дачу Ковалевского. Я помнил, что Фёдоров строил свою дачу рядом с дачей Бовшек, что это одесситы в пяти поколениях, что у них было четыре сестры, которых воспитывала мать – преподаватель гимназии.

И вот я стоял у ворот, где ещё читался вензель ВБ – Вера Бовшек, имя матери Анны Гавриловны.

В 1989 году уже никого из сестёр не было в живых, но дом оставался домом Бовшек, я сидел и разговаривал с женой одного из племянников.

Во-первых, я много узнал о «замечательной вдове» Анне Бовшек. Она родилась в