Командир счастливого «Окуня». Русский подплав Первой мировой - Василий А. Меркушов

даются по представлению БОЕВОГО НАЧАЛЬНИКА, каким для меня был начальник Минной дивизии, иначе, если бы это зависело от Подгурского, наверное, ничего бы не получил и тянул лямку старшего офицера на «Рынде», а по окончании войны за полной негодностью коротал бы свой век на каких-нибудь береговых должностях или был бы совсем уволен от службы.

На самом же деле вышло так, что негодный, по мнению начальника дивизии подводных лодок, командир в какие-нибудь семь месяцев получил две высшие боевые награды. А в день Георгиевского праздника 26 ноября 1915 года в ставке был произведен государем в следующий чин за боевые же отличия.

По иронии судьбы, Подгурскому как члену Георгиевской думы Балтийского флота пришлось участвовать в обсуждении вопроса, достоин или не достоин Меркушов награждения орденом Св. Георгия. Знаю наверное, что он был на заседании, но прения Георгиевской думы не подлежат оглашению, и что там Подгурский говорил и как голосовал, мне неизвестно.

Был ли он на заседании, присудившем Георгиевское оружие, я не знаю. Если присутствовал, то остальные члены Георгиевской думы, вероятно, объяснили, что 15 миноносцев, не понесших никаких потерь ни в личном составе, ни в материальной части, стоят много дороже трех мин Уайтхеда, выпущенных, как думал начальник дивизии подводных лодок, на ветер.

Уже тот факт, что боевой начальник контр-адмирал Трухачев представил меня к Георгиевскому оружию, показал, что он не разделяет мнения Подгурского. На практике оказалось, что мины, выпущенные против правил вдогонку неприятельскому кораблю хотя и не могли причинить ему вреда, но принесли большую пользу, сохранив русские миноносцы от потерь и повреждений, т. к. «Любек» и «Аугсбург» прекратили преследование и ушли в море.

Поездка на Георгиевский праздник в ставку 20–29 ноября 1915 года[123]

20 ноября/3 декабря. Тихая, морозная ночь спустилась над гаванью Рогокюль. Темные силуэты судов, стоявших в ледяном припае, неподвижно замерли у молов. В черном небе ярко сверкают звезды. Легкий снежок запорошил землю и гулко скрипит под ногами.

Погуляв по стенке гавани, вернулся в каюту на транспорте «Хабаровск» и принялся за прерванное чтение. В десятом часу вечера меня вызвали к начальнику Минной дивизии.

Явившись к контр-адмиралу Трухачеву, узнал, что в море по-прежнему мир и тишина, а я, по телеграмме командующего флотом, срочно командируюсь в Петроград, а оттуда в ставку для участия в Георгиевском празднике 26 ноября как представитель от Балтийского флота.

В Петрограде я должен буду принять в свое ведение шесть матросов, по одному – от бригады крейсеров, тральщиков, заградителей, линейных кораблей, миноносцев и одного англичанина с подводных лодок; все они тоже посылались на праздник.

Последний поезд из Рогокюля давно ушел, потому приказал боцману вызвать четырех желающих из команды «Окуня», чтобы доставили меня в Гапсаль на дрезине. Желающих оказалось больше, чем нужно. Выбрав четырех человек, приказал найти дрезину, а сам стал собирать вещи.

Вскоре доложили, что дрезина готова. Простившись с командой, очень польщенной, что ее командир будет представителем всего Балтийского флота в ставке, сел в дрезину, матросы налегли на рукоятки, и мы полетели в Гапсаль.

В оживленном разговоре не заметили, как пересекли опушенную легким снегом пустынную равнину и подлетели к вокзалу. Поблагодарив матросов и отпустив их домой, стал поджидать ревельский поезд.

В первом часу ночи он подошел к перрону, я забрался в теплый вагон и расположился на ночевку. 21 ноября в шесть часов утра поезд тронулся и через четыре часа прибыл в Ревель.

Явившись к начальнику дивизии подводных лодок, доложил о своей командировке (что, видимо, не доставило Подгурскому никакого удовольствия), а вечером выехал в столицу.

По воскресным дням в Главном морском штабе присутствия нет, потому явился туда на следующий, день 23 ноября. Начальник Главного морского штаба вице-адмирал Стеценко[124] принял меня крайне любезно, наговорил массу приятных вещей, и в тот же вечер после представления морскому министру я выехал в ставку.

24 ноября в час дня прибыл в Могилев на Днепре и явился в Военно-морское управление, начальник которого контр-адмирал Ненюков[125] и все остальные чины встретили меня исключительно любезно, оказали полное гостеприимство и редкую заботливость.

Вечером приехали командир английской подводной лодки Е-1 кэптэн Лоренс и все матросы.

25 ноября в присутствии начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева[126] состоялась репетиция парада. От каждого армейского корпуса было прислано по одному офицеру и пять нижних чинов, потому составился длинный фронт офицеров и целая рота солдат и матросов. Кроме нас, в параде должен был принять участие местный батальон, сплошь составленный из георгиевских кавалеров.

Я поинтересовался узнать, какого мнения армия об Алексееве, на что один из рядом стоящих офицеров ответил, что он большая умница, пользуется доверием и уважением и, что самое главное, не выскочка, а всего добился своими собственными трудами и талантами. «Алексеев был моим преподавателем в военном училище, – прибавил капитан, – но сейчас я вижу его совершенно таким же простым и скромным, как в те годы, когда генерал был никому не известным военным педагогом».

Вечером приехал государь и, как обычно, остановился в доме губернатора.

Около восьми часов вечера в Морское управление пришли великие князья Александр Михайлович[127], Георгий Михайлович[128] и Кирилл Владимирович[129]. Лишь только меня представили, как пришлось подробно рассказывать об атаке «Окуня» на германскую эскадру.

Начальник конвоя граф Граббе[130] попросил фотографии лодки и согнутого перископа, чтобы показать их государю, кроме того, пришлось читать целую лекцию о деятельности подводных лодок, ибо это новое оружие привлекает теперь всеобщее внимание.

Присутствующие, среди которых были и сухопутные офицеры, говорили, что вообще успехи Балтийского флота всегда приходили очень кстати, подымая дух войск и разрушая гипноз немецкой непобедимости.

26 ноября в 10 ч. 30 м. утра на площади перед домом губернатора в присутствии государя и наследника состоялся молебен, а затем парад.

После церемониального марша в здании городской думы состоялся очень скромный завтрак (даже без музыки) в Высочайшем присутствии, а георгиевские кавалеры – нижние чины получили угощение в помещении дежурного генерала.

После завтрака офицеры выстроились в зале и Его Величество обходил ряды, разговаривая с каждым. На мою долю выпало счастье поздравить государя от имени Балтийского флота, на что Его Величество ответил: «Передайте командующему флотом мою благодарность за поздравление и выраженные чувства. Скажите, что внимательно слежу за деятельностью Балтийского флота, ежедневно справляясь о достигнутых результатах».

После обхода офицеров государь произвел всех присутствующих георгиевских кавалеров, начиная с подполковника и ниже, в следующие чины и отбыл к себе.

В