Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

статей PMG привлекла Мейнелл к своей колонке «Мелочи Автолика»[a] – рубрики, начатой в 1895 году и предназначенной для привлечения читательниц комментариями о моде, рецептах, фарфоре и, в более широком смысле, месте женщин в английском обществе. Патмор, встретившись с Мейнеллами и посетив их лондонский дом, писал своей жене: «Миссис Мейнелл получает всевозможные заказы на написание текстов по очень высоким расценкам и каждый день работает по многу часов»[50].

Он не указывает размера «очень высоких расценок», но из бухгалтерских книг 1890‑х Мейнеллов и писем мы знаем, что статьи для PMG хорошо оплачивались. В начале серии она написала Уилфриду: «Мне очень хотелось бы знать, что собирается Pall Mall платить мне за еженедельные статьи. Я не буду в обиде за 1,1 фунта, но два фунта сделают меня очень счастливой»[51]. Дальнейшие записи, хоть и неполные, свидетельствуют о счастье, а не обидах, при этом платежи в конечном итоге достигают трех фунтов за статью[a]. Например, в бухгалтерской книге за 1898 году Мейнелл записывает дебеты (в основном платежи служащим) и кредиты (роялти, комиссионные и продажи периодическим изданиям). Она перечисляет свои эссе для «Мелочей Автолика», уже опубликованные в PMG и готовящиеся к публикации в томе Bodley Head под заглавием «Дух места и другие эссе» (1898), и проданные американскому еженедельнику Collier’s Weekly по три фунта за колонку – в общей сложности пятьдесят две колонки за текущий год: «Завершено на сегодняшний день, – пишет она. – Если чеки придут, несмотря на отказы, разместить еще три колонки до шестого января, что составит пятьдесят два чека за год»[b]. Она также перечисляет платежи за другие обзоры, статьи и несохранившуюся историю о маленьком мальчике по восемь-девять гиней за каждую. В том же 1898 году роялти за три ее книги, изданные Bodley Head, принесли более семидесяти трех фунтов – около половины того, что она заработала, перепродав колонки PMG Collier’s Weekly, но тем не менее весомый вклад в семейный бюджет[52]. Даже если Патмор преувеличил «очень высокие расценки», он точно сообщил, что Мейнелл получала всевозможные комиссионные и работала много часов каждый день и, таким образом, зарабатывала намного больше денег, чем когда-либо прежде[c].

Принято утверждать, что для авторов XIX века признание критиков и финансовый успех не совпадали, то есть, как утверждает Бурдье в «Поле культурного производства», существует фундаментальная оппозиция между «символическим капиталом» и «экономическим капиталом», в результате чего по мере роста аудитории и снижения ее конкретной компетенции увеличивается дискредитация культурного продукта[53]. Литературная карьера Мейнелл нарушает и частично опровергает это противопоставление «экономического» и «символического» капитала. Для нее они были связаны: финансовый успех пришел в результате роста символического капитала, высокие гонорары последовали за растущим литературным признанием. Более того, этот двойной успех пришел, когда Мейнелл нарушила традиционную иерархию жанров (поэзия наверху, а журналистика и серийные публикации внизу). Как ни парадоксально, в ее случае эссе заменило стихотворение в качестве престижного жанра; серийные публикации в регулярных колонках Pall Mall Gazette, перепроданные Collier’s Weekly за второй гонорар, подтвердили ее литературную «исключительность», если использовать термин Патмора. Де-факто именно журналистика привела Мейнелл к успеху. Литературная область 1890‑х, в которой она работала, не функционировала по обычным правилам – отчасти из‑за нового увлечения эссе, отчасти из‑за спроса на маленькие, эстетически приятные книги, отчасти из‑за открытия американского рынка периодики. Мейнелл не приходилось выбирать между письмом, ориентированным на рынок, и высокохудожественным письмом, как это сделала Шарлотта Ридделл, чтобы заявить о своем артистизме в «Борьбе за славу». Вместо этого Мейнелл смогла работать в очень мужском контексте, в Scots Observer с «молодежью» Хенли, и создать тексты, которые Патмор объявил «классическими»: «…союз мужской силы проницательности с женской грацией и тактом выражения»[54].

Более того, именно в этих рефлексивных эссе Мейнелл разработала свои взгляды на современную поэзию и ее место в литературной традиции – процесс, который позволил ей вернуться к стихосложению. В нескольких очерках из «Ритма жизни» – сборника, составленного из колонок Мейнелл в Observer, она рассматривает поэтические вопросы: в «Отвержении» – ценность простоты стиля и «великое и прекрасное качество краткости»; в «Одах мистера Ковентри Патмора» – героический стих[a] как фундаментальную «ритмическую единицу» английской поэзии и опасность забвения этого «метрического эталона». В эссе «Невинность и опыт» она рассматривает «прискорбную практику современных поэтов любви», которые «не боятся перенять прошлое множества людей» и производят стих, «полный готовых воспоминаний». А в «Ритме жизни» – цикличность поэтического вдохновения и «неестественное насилие» попыток отклонения от этого «ритма»[55]. В этих эссе Мейнелл формулирует ценности, которые опосредованно объясняют ее отказ от «Прелюдий» и подтверждают ранее процитированный комментарий ее дочери об этом отказе[56], а также предвосхищают более поздние достижения ее поэзии. Мейнелл понимала (и оценила саму по себе) «невинность» своих ранних стихов, даже когда готовилась к созданию своих зрелых произведений.

Более того, занимаясь написанием этих эссе, Мейнелл заново раскрыла понятие литературной карьеры и смысл литературного развития, благодаря которому писательница вносит долговечный вклад в литературу. С самого начала Мейнелл писала о литературной карьере, особенно о карьере женщин. Ее самые ранние журналистские опыты включают в себя обзор «Автобиографии» Гарриет Мартино, биографию Анны Джеймсон, основанную на опубликованных незадолго до этого мемуарах ее племянницы Джерардин Макферсон, и статью для Spectator о Мэри Уолстонкрафт[57]. Как и очерки о практической религиозности, которые Мартино писала в подростковом возрасте, ранние обзоры Мейнелл демонстрируют молодую писательницу, ищущую возможные модели, анализирующую литературные достижения женщин и исследующую слияние личной жизни и профессиональной деятельности. Но эти тексты свидетельствуют и о предвзятости, свойственной молодости, чрезмерно концентрируясь на ранней карьере писательниц и еще не принимая во внимание карьеру писательницы в полном объеме, ее развитие, через которое автор достигает зрелости, – об этом Мейнелл узнает позже в процессе написания своих эссе.

Например, в своем скетче о биографии Анны Джеймсон Мейнелл знает, что «писательница создала произведения, благодаря которым ее имя будет жить, на довольно позднем этапе своей жизни» («Священное и легендарное искусство», «Легенды Мадонны» и «Легенды монашеских орденов»), но она не может проследить профессиональный путь Джеймсон, позволивший ей перейти от «Дневника скучающей» и «Характеристики женщин» к знаковым искусствоведческим и критическим трудам. Мейнелл приписывает успех более зрелых работ Джеймсон «внутреннему поиску [который] был незаменим» и «искреннему и живому <…> интересу к этому поиску», о чем «свидетельствуют слезы, с которыми она, по свидетельствам, говорила о прекрасных легендах, которые изучает»[58]. Иными словами, Мейнелл понимает ценность тяжелой