Вадим Бурлак - Русский Париж

В 1921 году Борис Поплавский переехал в Париж. Владимир Дукельский, спустя некоторое время, отправился в Соединенные Штаты Америки. Больше друзьям не суждено было встретиться.

…За декорацией намеренной,Под романтической бронейТаился жалостный, растерянный,Негероический герой.Что нас связало? Не Европа ли?О, нет, — мы вскоре разошлись.Но в золотом КонстантинополеМы в дружбе вечной поклялись…

Дукельский называл его русским Дон-Кихотом. Когда он узнал о смерти Поплавского, сказал приятелям: «Роковая черта стала смертельной раной Бориса…».

Один из «Незамеченного поколения»

Известный поэт, литературовед Владислав Ходасевич, эмигрировавший в 1922 году, о молодых литераторах, выходцах из России, прозванных «Незамеченным поколением», писал: «За столиками Монпарнаса сидят люди, из которых многие днем не обедали, а вечером затрудняются спросить себе чашку кофе. На Монпарнасе порой сидят до утра, потому, что ночевать негде…

Писатели Монпарнаса. 1910-е гг.

Надо быть полным невеждой, либо не иметь совести, чтобы сравнивать нужду Монпарнаса с нуждой прежних писателей. Дневной бюджет Поплавского равнялся семи франкам, из которых три отдавал он приятелю…».

Ходасевич защищал память рано ушедшего Бориса Поплавского от сплетен. Он утверждал, что лишь нищета, болезнь и отчаяние заставляли поэта постоянно заглушать их водкой и наркотиками.

Писатель, знаток истории русской эмиграции во Франции Борис Носик, рассуждая о «Незамеченном поколении», отмечал: «Судьба Поплавского была трагичной, как впрочем, судьба всего этого поколения. Им выпала тяжкая молодость, а большинству из них и ранняя гибель. Поплавский ушел раньше других, и был он, по общему признанию, самым талантливым, хотя и не успел, не сумел реализовать своего таланта».

«Умирать, живых благословляя»

… А за окном, незабвенно блистая росою,Лето цвело и сады опускались к реке.А по дороге, на солнце блистая косою,Смерть уходила и черт убегал налегке.

Мир незабвенно сиял, очарованный летом.Белыми клубами в небо всходили пары.И, поднимая античные руки, атлетыКамень ломали и спали в объятьях жары.

Солнце сияло в бессмертном своем обаянье.Флаги всходили, толпа начинала кричать.Что-то ужасное пряталось в этом сиянье.Броситься наземь хотелось, забыть, замолчать…

После 1923 года в творчестве, как и в жизни, Бориса Поплавского произошла мало приметная для окружающих перемена. Сам поэт говорил об этом весьма туманно: «В судьбе — срыв, в стихах — надлом…».

Манящий свет Парижа для него потускнел. Париж отвернулся от того, кто мечтал о нем.

С надеждой поэт прибыл в этот город. Но, вместо литературного признания и блистательной жизни во французской столице, — нищета, полуголодное прозябание, ощущение собственной ненужности, изнурительная работа.

Почти в каждом парижском стихотворении Поплавского после 1923 года встречается слово «смерть».

… Скоро будут ночи бесконечны,Низко лапы склонятся к столу.На крутой скамье библиотечнойБудет нищий прятаться в углу.

Станет ясно, что, шутя, скрывая,Все ж умеем Богу боль прощать.Жить. Молиться, двери закрывая.В бездне книги черные читать.

На пустых бульварах, замерзая,Говорить о правде до рассвета,Умирать, живых благословляя,И писать до смерти без ответа…

«Писать без ответа»… Поплавский обошел почти все литературные журналы Парижа. Предлагал свои стихи и прозу. Ответы все же получал… Отрицательные…

Творчество, надежда на публикации, встречи с соотечественниками, лекции в университете и пару посещений в год театров. Только этим и жил. Мечта стать «своим» в парижской богеме не осуществилась. При жизни Поплавского вышел лишь один его сборник стихов «Флаги», да еще крохотным тиражом опубликованы главы из романа «Аполлон Безобразов».

Где беды, неурядицы, разочарования частенько тихо и неотвратимо появляются алкоголь и наркотики. Они увлекали: то взбадривали, то уводили в чарующий сон, в чудесный мир, который так отличался от реального…

Спать. Уснуть. Как страшно одиноким.Я не в силах. Отхожу ко сну…

Прозванный соотечественниками «Певцом парижских ночных дорог», Тайто Газданов большую часть жизни во французской столице проработал таксистом. Прославился он в русских эмигрантских кругах романом «Ночные дороги». О своем друге Борисе Поплавском Газданов писал: «Он всегда казался иностранцем в любой среде, в которую попадал. Он всегда был точно возвращающимся из фантастического путешествия…

Мысль о его смерти есть напоминание о нашей собственной судьбе, его товарищей и собратьев, всех тех всегда несвоевременных людей, которые пишут бесполезные стихи и романы и не умеют ни заниматься коммерцией, ни устраивать собственные дела; ассоциация созерцателей и фантазеров, которым почти не остается места на земле…».

«Когда-нибудь не вернусь»

Борис, вместе с отцом, братом и сестрами, снимал крохотную квартиру на Рю Барро, вблизи площади Италия. Отсюда он пешком отправлялся в библиотеку Святой Женевьевы, где проводил много времени в школе живописи, где брал уроки в гимнастическом зале.

За год до смерти Борис Поплавский стал частенько уходить, как он сам объяснял, в мир ночного Парижа.

Обычный сон стал для него редкостью. Морфий и дешевая водка давали только забытье. Мир, в который они уводили поэта, изменился. Чарующий, умиротворенный, прекрасный — вытеснялся беспокойным, кошмарным, полным химер и опасных тварей. Увеличивались дозы, приходилось чаще искать все более дешевые алкогольные напитки, а вместо морфия — «грязные заменители».

Отправляясь в мир ночного Парижа, Поплавский неизменно брал с собой кастет, карандаш и разноформатные листки бумаги. Канцелярские принадлежности ему давали в русских газетах и издательствах.

Одни приятели считали, что Борис нашел какую-то работу, но стесняется о ней рассказывать. Другие полагали, что он уходил на добычу дешевых наркотиков.

… Буду в ярком сиянии ночиТак же холодно ярок над всем.Если я на земле одиночеДальних звезд, если так же я нем,Выпью сердцем прозрачную твердостьОбнаженных, бесстрастных равнин,Обреченную, чистую гордостьТех, кто в Боге остались одни.

После «мира ночного Парижа» Поплавский иногда возвращался с новыми стихами. Он вытаскивал из карманов мятые, исписанные листки бумаги. А потом, разгладив их, долго сидел в недоумении и тоске.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});