Фальшивая наследница. Величайшая мошенница Позолоченного века - Энни Рид

приняла лекарства от нервов, предложенные медсестрами, и позволила отвезти себя обратно в тюрьму.

27 марта судья Тайлер приговорил Кэсси к десяти годам заключения в исправительной колонии штата Огайо. После того, как присяжные объявили ее виновной, она собрала волю в кулак. Приговор – десять лет лишения свободы – уже не так сильно потряс ее. Мрачная, но спокойная, Кэсси прошла от скамьи подсудимых к столу судьи, затем от стола судьи к тюремной карете, ожидавшей снаружи. Вернувшись в свою камеру в окружной тюрьме, она рухнула на койку, не чувствуя ничего, кроме усталости.

В тишине прозвучали скупые слова: «Что еще мир желает знать обо мне?» [28].

* * *

Спустя три дня после вынесения приговора человек сто собрались на тротуаре перед домом номер 1824 на Эвклид-авеню. Воздух вокруг буквально искрился от разлившегося в нем любопытства. Но вот к крыльцу подъехал экипаж. Сотня голов тут же вытянулась вперед, зашаркали, сбиваясь в кучу, ноги. Дверца кареты открылась, и появилась Кэсси. Миссис Чедвик вернулась домой.

Визит предполагался совсем короткий, лишь для того, чтобы Кэсси могла выбрать «исключения» – вещи, которые она могла оставить себе в случае банкротства. По закону она имела право на одежду и имущество стоимостью до 500 долларов. Сегодня ей предстояло в последний раз пройтись по особняку, чтобы хоть что-то вырвать из лап кредиторов.

Едва переступив порог, Кэсси очутилась в прошлом. Старинные часы из красного дерева приветствовали ее, покачивая маятником так же ровно, как и тогда, когда она уходила отсюда. Можно было представить, что она вернулась домой после очередной поездки в Питтсбург или Нью-Йорк. Вот-вот появится слуга, заберет ее вещи и предложит что-нибудь выпить с дороги.

Пройдя в столовую, она сразу же отставила в сторону кофейный сервиз, купленный в Бельгии: он будет служить ей напоминанием о счастливых временах. Затем выбрала изящный молочник и сахарницу – рождественские подарки от Эмиля.

Из стеклянного шкафа в гостиной Кэсси достала пару безделушек. В кабинете взяла несколько дорогих канцелярских принадлежностей и конвертов с тиснением. В музыкальной комнате сердце вдруг защемило от тоски, и она расплакалась. Но быстро успокоилась, поднялась в личные покои и принялась выбирать платья и обувь, всего на 3000 долларов.

Переходя из комнаты в комнату, Кэсси то и дело спрашивала сопровождающего ее оценщика, во сколько он оценивает ту или иную вещь. По большому счету, ответы ее устраивали. Фарфоровая тарелка была оценена в 35 долларов, то есть вполне справедливо. Стоимость многих картин также не была занижена. В кабинете ее взгляд упал на комплект полированных подставок из оникса.

– Сколько они стоят, по-вашему? – поинтересовалась Кэсси.

– По 150 долларов за штуку.

– Слишком дешево.

Где-то через полчаса в кабинете, где в тот момент находилась Кэсси со свитой охранников и оценщиком, зазвонил телефон. В коридоре послышались тихие шаги, и в дверях появился Лерой. И застыл, увидев пришедших.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Лерой стоял в дверном проеме, испуганный, словно птица, готовая взлететь. Молчание неприятно затянулось.

Что ж, ей всегда приходилось брать инициативу в свои руки, когда дело касалось мужчин. Кэсси неуверенно шагнула вперед и пожелала мужу доброго утра, одновременно протягивая ему руку. Лерой пожал ее, чопорно и официально. Когда же они успели так отдалиться друг от друга? Они стали такими же чужими людьми, какими были восемь лет назад, до знакомства.

Лерой поспешно вышел из комнаты, так и не ответив на телефонный звонок. Закончив выбирать необходимые или просто дорогие ее сердцу вещи, Кэсси спросила у главного из сопровождающих, может ли она поговорить с мужем в последний раз. Лерой прятался в музыкальной комнате, но пришел, когда его позвали. Как обычно. Кэсси ждала его в прихожей. И снова первая протянула ему руку.

– О, это ужасно, – сказал Лерой, беря ее за руку. Он говорил сдавленно, с трудом сдерживая слезы. – Я так надеялся, что все закончится хорошо. Что однажды утром я проснусь и пойму, что это был лишь сон. Но закончилось плохо…

– Что ж, – сказала она, отворачиваясь, чтобы проглотить застрявший в горле комок, – как бы ни было плохо, твоей вины в этом нет [29].

Лерой вернулся в дом, а Кэсси села в экипаж и отправилась обратно в тюрьму.

В конце апреля 1905 года стервятники слетелись на пир. Художественная галерея Knickerbocker в Нью-Йорке организовала аукционную распродажу имущества Кэсси. Эта необычная распродажа длилась целых 11 дней: для реализации 2846 лотов потребовалось 11 сеансов. Глянцевый каталог выставленных на аукцион предметов занял 134 страницы.

Несколько сотен охотников за сокровищами заполонили комнаты, набитые трофеями Кэсси. Один раз пришлось даже вызвать полицию, чтобы утихомирить толпу. Люди жаждали получить свою долю от добычи известной мошенницы. Они восхищались резными стульями из красного дерева, книжными шкафами из французского ореха, фарфоровыми вазами, хрустальными бокалами, бронзовыми светильниками и мраморными скульптурами. Попадались и диковинки. Публика недоумевала: кому нужен меч в ножнах, тем более целых четыре меча? А лакированный японский шлем? Быть может, миссис Чедвик готовилась к войне? В итоге ее коллекция была распродана за жалкие гроши. Ее элегантная кровать – бронзовый каркас, матрас и все остальное – ушла всего за 67,50 доллара [30].

В следующем месяце был продан и сам особняк Чедвиков – за 35 000 долларов (1 209 596 долларов в пересчете на курс, актуальный для 2023 года). Лерой, все еще бродивший по задним комнатам, слышал, как некоторые участники торгов, выкрикивая свою цену, откровенно насмехались. По щекам бывшего владельца беззвучно текли слезы [31].

Май 1905 года застал Кэсси в кресле-качалке за сочинением автобиографии. «Я расскажу вам свою историю, – диктовала она под скрип деревянных дуг о каменный пол тюремной камеры. – Я родилась на берегу Атлантического океана. Моя мать была француженкой…»

Она давно обещала людям, что все расскажет – за это время снег успел не только выпасть, но и растаять. И вот наконец она готова исполнить обещанное. Более или менее.

Раскачиваясь взад-вперед, Кэсси поведала репортеру, что никого не обманывала. Напротив, это ее обманули. Причиной всех ее бед стали неудачные инвестиции в 1901 году. Лерой тогда заболел брюшным тифом, а следом занемог и Эмиль, оставленный в Кливленде. Вместо того чтобы заниматься финансовыми делами, она самоотверженно выхаживала мужа и сына, пока не заболела сама. В итоге она поправилась, но ее вложения сгинули.

Некоторые «факты» звучали вполне правдиво. «Трастовый фонд, о котором я говорила ранее, все еще существует, только он оформлен не на мое имя, и сейчас я не получаю от него прибыли. Я