Судьба, судьбою, о судьбе… - Лилиана Иоганес-Эдуардовна Бреверн

Да, трудновато, конечно, открывать симпозиум и говорить о предмете не очень тебе знакомом, но высоко оцененном Шведской академией в Стокгольме. Это так!»

Проходит еще один день. Перевода — нет.

— Переводчик не успевает, — говорит мне «ответственный». — Может, вы сделаете доклад по-португальски?!

— Ну уж нет! — отвечаю я. — Для того, чтобы делать доклад по-португальски, его надо перевести на португальский. А я переводчик с португальского на русский. К тому же в этом зале будут не только гости-португалисты, но и хозяева — итальянцы. Это неуважение к ним, проводящим этот симпозиум. Все, похоже, идет к тому, что мой доклад придется отменить, — ответила я.

— Лиля, я думаю, — сказал Валентин Распутин, — вы не правы. Мы же выступали, даже говоря по-русски.

— Но произведения-то ваши были переведены на итальянский, и в разговоре с залом вам помогал переводчик. Нет, Валентин, с моим докладом что-то не так. Похоже, что-то кому-то в нем не нравится. Ну, скажем, моя позиция или еще что-то. А не могли бы вы, Валентин, прочесть мой доклад и сказать мне откровенно свое мнение?

— Пожалуйста, давайте, хоть сейчас.

И я дала ему русский текст доклада.

Возвращая его, Валентин сказал:

— Доклад интересный, ваша позиция и оценка восприятия русского читателя ясна!

— В докладе ведь я говорю, — перебила я его, — что Сарамаго был опубликован в России не в то время и не в тот час, чтобы быть у нас востребованным.

— Да, да! И я не вижу причин, чтобы доклад ваш не переводить. И думаю, что все будет так, как должно быть!

Несколько успокоившись, вечером этого дня я с семьей Распутиных и Людмилой Петрушевской отправилась в город Пескару. Но утром следующего дня я опять заволновалась. «Перевода доклада нет, но будет завтра», — услышала я за завтраком от «ответственного».

— Завтра — это завтра! Я даже не успею просмотреть итальянский перевод. Мой доклад — третий по счету.

Ночь я провела без сна, все время готовясь, что перевода не будет и завтра. Встала с чугунной головой, но в девять тридцать узнала, что перевод готов.

— Ну что ж, — сказала я — выходит, за переводом придется мне следить по своему русскому тексту, когда вы будете читать его по-итальянски.

И какую-то правку по ходу чтения текста по-итальянски мне все-таки сделать удалось. Хотя, конечно, лучше было бы просмотреть перевод загодя.

Боже! Но как же хорошо принимали мой доклад мои иностранные коллеги-португалисты (скорее всего, единомышленники), да и присутствовавшие в зале итальянские коммунисты, и все остальные, любопытство которых к изданию в нашей стране не только Сарамаго, а вообще португальской литературы превзошло все мои ожидания. Зал долго аплодировал, потом некоторые стали подходить ко мне с добрыми словами, адресованными не только моему докладу, но и мне самой. Конечно, все это было слышать чрезвычайно приятно! И я почти в эйфории вышла из зала, быстро зашла в номер, накинула куртку и, совершенно забыв о запланированном посещении фабрики Brioni Roman Style[48], пошла одна бродить по городу, постепенно обретая покой в общении с обступившими меня со всех сторон домами и домиками, на дверях которых висели колокольчики и букетики цветов, разноцветные шелковые сердечки и прочие разные разности маленького провинциального городка, изо всех сил стремившегося к большой духовности столичного города. И все выпавшие мне здесь неизвестно почему и зачем переживания вдруг ушли, рассеялись, как дурной сон или утренний туман.

В гостиницу я вернулась только к обеду и, забирая у дежурного ключ от своего номера, получила и оставленные для меня визитные карточки своих иностранных коллег-португалистов и даже конверт с оттиском литературоведческой работы профессора Будапештского университета доктора Иштвана Ракоши о португальском авторе XVI века Фернане Мендесе Пинто и его романе «Странствия», сравнимого разве что, — как пишет он, — с поэмой Луиса де Камоэнса «Лузиады».

Вот так, а ведь в своем докладе я только упомянула о произведении Фернана Мендеса Пинто среди многих других португальских и бразильских писателей, издание которых у нас в стране я считала своей заслугой. И вот какой ценный для себя получила резонанс! А профессор Марлизе Ваз Бриди, доктор Университета Маккензи в Сан-Пауло, даже увезла в Бразилию, естественно с моего согласия, итальянский перевод моего доклада.

За ужином, подняв бокал, Евгений Сидоров поздравил меня с большим успехом, что, безусловно, было приятно.

Ну, а уж о деньгах за сделанный мною доклад я даже не мечтала. Но получила.

Что же касается прощального ужина, устроенного нам отцами города, он был великолепен. Великолепны были и все мы, даже внешне. Из мужчин, естественно, блистал Святослав Бэлза (ему не привыкать!) Женщины были хороши все. На мне же после недели черного брючного костюма и ботинок на толстой платформе было открытое платье из тафты цвета морской волны и черные португальские туфли на высоком каблуке!

XXIX

Вернувшись из Италии в Москву, я получила авторские экземпляры тома Жоржи Амаду, вышедшего в издательстве «Олма-Пресс» в серии «XX век. Грани», с моим переводом того самого романа «Тереза Батиста, уставшая воевать», который много лет назад Жоржи Амаду послал издателю журнала «Иностранная литература», сопроводив его письмом, подписанным: «Отец Терезы Батисты».

В то время журнал «Иностранная литература» был крестным отцом произведений Жоржи Амаду, которыми, как теперь говорит молодежь, «зачитывались наши бабушки и дедушки».

Зачитываться-то зачитывались, однако не всегда могли понять причинную связь происходивших в романе событий, поскольку публиковавшиеся в журнале переводы сплошь и рядом купировались, представляя собой сокращенный, так называемый «журнальный» вариант.

Так вот, в журнальном варианте романа «Тереза Батиста, уставшая воевать» отсутствовали не только любовные сцены, столь обязательные для любого латиноамериканского романа, но и отдельные главы и их части, а также целая сюжетная линия, связанная с рождением мифа о героях и их подвигах.

Это, надо сказать, полностью разрушило единый замысел писателя. Было из-за чего выйти из себя, прекратить на какое-то (довольно долгое) время присылать в журнал свои новые произведения и при всяком удобном случае, мягко выражаясь, сетовать на столь бесцеремонное отношение к авторскому тексту. Ведь даже на банкете, который Жоржи Амаду со свойственным ему широким размахом (только кухня была не баиянская, а русская) устроил в Центральном доме литераторов по случаю своего семидесятилетия, писатель не преминул вспомнить, правда в шутливой форме, о страданиях Терезы Батисты не только на бразильской, но и на русской земле.

Более двадцати лет минуло с момента появления журнального варианта романа «Тереза Батиста, уставшая воевать» на страницах журнала «Иностранная литература». За годы работы в издательстве «Художественная литература» мною