Бетховен и русские меценаты - Лариса Валентиновна Кириллина

каждое из них в куплетах, приноровленных к их ролям. Актеры обоего пола пели относящиеся до Крестовых походов романсы, которые потом граф Варжемон собрал вместе с нотами в особой книге и поднес Императрице Елисавете Алексеевне»[398]. В этом описании очевидца обращает на себя внимание роль князя Радзивилла – не просто мецената, а искусного музыканта и одаренного композитора, который высоко ценил творчество Бетховена и пользовался его уважением. Во время Венского конгресса Радзивилл вместе с Варнхагеном фон Энзе, с которым Бетховен также ранее был в дружеских отношениях, навестили композитора, но застали его в весьма дурном расположении духа. Варнхаген писал в своих мемуарах: «Лишь напоминание о том, что князь – шурин принца Луи Фердинанда Прусского, о ранней смерти которого он так сожалел и чей композиторский талант так высоко ценил, заставили его сбавить тон и сделать вид, будто он рад нашему визиту. Однако вряд ли дальнейшие отношения были возможны»[399]. Что касается Варнхагена, то он действительно вычеркнул Бетховена из круга своих приятелей, однако с князем Радзивиллом Бетховен позднее общался по меньшей мере письменно или через посредников. В 1824 году Радзивилл приехал в Петербург на премьеру Торжественной мессы и подписался на рукописную копию этого произведения; в благодарность Бетховен посвятил ему Увертюру ор. 115.

Упоминание о выступлении Радзивилла в роли Блонделя перекликается с еще одним сюжетом из писем Бетховена – сюжетом, который может показаться несколько странным и чуждым неукротимому духу композитора. В письме к эрцгерцогу Рудольфу от 3 апреля 1820 года Бетховен писал: «Хоть я и не являюсь придворным, В[аше] И[мператорское] В[ысочество] знаете меня, я думаю, достаточно хорошо и могли убедиться, что мною руководит не голый холодный расчет, а всегда вдохновляла меня и приковывала к Вашему Высочеству истинная и искренняя преданность. И я могу, пожалуй, сказать, что Блондель давно уже найден, и что ежели не суждено мне найти на свете своего Ричарда, то да будет мне Ричардом Бог»[400]. Естественным образом последняя фраза ассоциируется с героями оперы Андре Гретри «Ричард Львиное Сердце» (1784), знакомой Бетховену с самых ранних лет и остававшейся популярной на протяжении его жизни. На тему романса Блонделя (сквозной темы всей оперы) Бетховен в юности написал фортепианные вариации WoO 72 (1797). И Ричард, и Блондель де Нель – исторические лица, однако сюжет с вызволением английского короля из австрийского плена трактован в опере очень свободно: трубадур Блондель, сподвижник и оруженосец Ричарда, при помощи известной только им обоим песни обнаруживает крепость, где король томится в плену, и помогает ему бежать. Кажется, что Бетховену, находившемуся в 1814 году на пике славы, несколько не к лицу сравнивать себя со скромным слугой, однако, если публично выступать в роли Блонделя не гнушался в 1814 году владетельный князь Радзивилл, вся ситуация начинает выглядеть несколько иначе.

23 декабря 1814 года в Хофбурге был дан гала-концерт, фактически приуроченный к празднествам в честь русской императорской четы: в Вене торжественно отмечались день рождения Александра I (12 (24) декабря) и именины Елизаветы Алексеевны (22 декабря / 3 января). Концерт был фактически посвящен Елизавете Алексеевне, поскольку отражал ее музыкальные вкусы и пристрастия.

Программа этого концерта приводилась в отчете 1816 года[401]:

Первое отделение

1. Увертюра Моцарта.

2. Хор Сальери.

3. Дуэт Паэра, спетый Мильдер и Симони.

4. Концерт для кларнета, исполненный Пуребелем.

5. Ария Ригини, спетая Вайнмюллером.

6. Хор Гайдна («Буря»).

Второе отделение

1. Симфония Гайдна.

2. Кантата Бетховена, спетая Вильдом.

3. Вариации, сочиненные и сыгранные Майзедером.

4. Ария Назолини, спетая мадам Кампи.

5. Четырехголосное песнопение Сальери.

6. Хор с громом из оратории Генделя «Тимофей»[402].

Другие подробности известны из мемуаров и архивных материалов. Карл Бертух, присутствовавший на концерте, писал в дневнике, что Сальери дирижировал оркестром, стоя в центре и будучи одет в придворную униформу, а программа «в соответствии с высочайшим повелением, состояла лишь из коротких пьес»[403]. Император Франц лично следил за составлением программ подобных концертов, дабы они не утомляли высокопоставленных гостей, но в то же время не были лишены художественного интереса. В программе были представлены, безусловно, великие имена: Гендель, Моцарт, Гайдн, Бетховен, – а также отнюдь не последние в то время композиторы: Фердинандо Паэр (сверстник Бетховена) и представители старшего поколения – Антонио Сальери и Винченцо Ригини. К более развлекательному роду музыки относились виртуозные скрипичные вариации Йозефа Майзедера, кларнетовый концерт Йозефа Пуребеля и ария Себастьяно Назолини. В целом же программа вполне соответствовала музыкальным предпочтениям русской императорской четы: мы помним, что император Александр в юности сам исполнял скрипичные партии в симфониях Моцарта и Гайдна, а Елизавета Алексеевна была хорошей певицей, и ее, безусловно, интересовала вокальная часть концерта.

О подготовке концерта сообщал в своих мемуарах Франц Вильд:

При выборе пьес для исполнения поначалу предполагали представить лишь музыку в припудренном стиле рококо. За новшества выступил император Франц собственной высочайшей персоной. Я должен был петь арию из «Освобожденного Иерусалима» аббата Штадлера, а Майзедер играть не помню какую пьесу. Император, явившийся на репетицию, счел эти вещи неподходящими и дал свое полное согласие на мое предложение спеть «Аделаиду» Бетховена, что я и сделал с большим успехом. Майзедер столь же успешно сыграл, по желанию императора, вариации Рода, которые особенно понравились русскому императору. Я был бы неправ и неискренен, умалчивая о тех лестных для меня выражениях, которые расточали в мой адрес собравшиеся там знаменитости, но это исполнение «Аделаиды» повлекло за собой продолжение, в гораздо большей мере удовлетворившее мою художественную натуру, – оно дало мне повод близко соприкоснуться с величайшим музыкальным гением всех времен, Бетховеном. Маэстро, обрадованный тем, что я выбрал его песню, пришел ко мне и выразил готовность аккомпанировать[404].

Ранее считалось, что Бетховен действительно сам аккомпанировал Вильду, и это было его последнее появление перед публикой в качестве пианиста-концертанта (в приватном кругу он садился за рояль и в более поздние годы). Однако Рита Стеблин обнаружила в венском архиве свидетельство того, что фортепианную партию в «Аделаиде» исполнял в том концерте не Бетховен, а придворный композитор Тайбер[405]. Так что, по всей вероятности, Бетховен на этом гала-концерте вообще не присутствовал, не будучи ни одним из участников, ни придворным, ни гостем конгресса. Впрочем, он был в это время занят подготовкой к своему очередному концерту-академии, состоявшемуся 25 декабря 1814 года в Большом Редутном зале в пользу общедоступной больницы Святого Марка. Проведение благотворительных концертов в рождественские дни было традицией. В программу входили те же самые произведения, что звучали в концертах