Петр Чайковский - Ада Григорьевна Айнбиндер

послал в Каменку экземпляр. Меня только немало смущает, что Митюк, пожалуй, обидится немножко. Но, согласись сам, можно ли ему посвящать музыкальные сочинения, когда он прямо говорит, что музыку не любит? А Бобику, хоть ради его неподражаемо прелестной фигурки, когда он играет, смотрит в ноты и считает, – можно целые симфонии посвящать»[506].

Пробыв месяц в Каменке, Чайковский 17 мая по приглашению Надежды Филаретовны приехал в ее имение Браилов, расположенное в Винницком уезде Подольской губернии[507]. К имению относились большие лесные угодья, а также сахарный завод. Неподалеку находился Свято-Троицкий Браиловский женский монастырь, основанный в 1635 году, с центральным Свято-Троицким собором XVIII века. Мекк позаботилась, чтобы все было организовано с учетом вкусов и пристрастий гостя. Она писала Петру Ильичу:

«В Браилове будут к Вашим услугам лошади с экипажами и верховые и лодки, если Вы охотник до катания на воде. Я ужасно люблю и всегда правлю рулем. Вы не увидите никого, кто бы мог стеснять Вас. Все Ваши приказания Вы будете передавать дворецкому через Вашего Алексея. Пусть Вас не отталкивает слово дворецкий, – это местный обычай называть дом дворцом и слугу в нем дворецким. В сущности, же, это есть обыкновенный смертный, как все камердинеры, смышленый и честный, на руках которого находится все домашнее хозяйство»[508].

В полном распоряжении Чайковского была нотная и книжная библиотеки, рояль, фисгармония и т. д. Композитор остался в полном восторге: «…я испытал в Браилове столько самых чистых, светлых наслаждений, я так много упивался прелестями здешней симпатичной природы, мне было так хорошо, привольно, что дни эти навсегда останутся в моей памяти светлым, чарующим воспоминанием»[509]. В Браилове Петр Ильич не только отдыхал, но и ежедневно работал сразу над несколькими сочинениями, завершил цикл из трех пьес для скрипки и фортепиано (соч. 42). Он посвящен Браилову, но его название скрыто на титульном листе первого издания под сокращением «Б……»[510].

Несколько дней июня Чайковский провел в Москве, затем пять дней гостил у Кондратьева в его имении Низы, вновь Каменка и Вербовка. Творческий подъем, который Чайковский переживает, просто невероятен: за первые три с небольшим месяца в России, помимо марша «Русский добровольный флот» и пьес для скрипки и фортепиано, он пишет Большую сонату (соч. 37), Двенадцать пьес средней трудности (соч. 40), «Детский альбом» (соч. 39), Шесть романсов (соч. 38), Литургию святого Иоанна Златоуста. В августе композитор вновь гостил в Браилове. Здесь у него возник замысел нового крупного сочинения – оркестровой сюиты.

В это время в Париже проходила Всемирная выставка. Чайковский еще зимой отказался стать делегатом, но его произведения были исполнены сразу в нескольких русских концертах в зале дворца Трокадеро с огромным успехом. Настоящим триумфом стало исполнение Николаем Рубинштейном Первого концерта для фортепиано с оркестром, причем он прозвучал дважды – на первом и на заключительном концерте.

В конце лета Петр Ильич окончательно принял для себя решение оставить преподавание в Московской консерватории. Один из поводов композитор изложил в письме Модесту Ильичу:

«…я взял газету (“Новое время”) и нашел в ней московский фельетон, посвященный грязной, подлой, мерзкой и полной клевет филиппике против Консерватории. Лично про меня там почти ничего нет и даже упоминается, что я занимаюсь одной музыкой, не принимая участия в интригах и дрязгах. Но в одном месте статьи толкуется про амуры профессоров с девицами и в конце ее прибавляется: “есть в Консерватории еще амуры другого рода, но о них, по весьма понятной причине, я говорить не буду” и т. д. Понятно, на что это намек. Итак, тот дамоклов меч в виде газетной инсинуации, которого я боюсь больше всего в мире, опять хватил меня по шее. Положим, что лично до меня инсинуация на сей раз не касается, но тем хуже. Моя бугрская репутация падает на всю Консерваторию, и от этого мне еще стыднее, еще тяжелее. Я геройски и философски выдержал этот неожиданный пассаж»[511].

Изначально Петр Ильич планировал завершить преподавание в консерватории в декабре, но затем передумал. В письме Анатолию он писал: «Вчера вечером меня осенила гениальная мысль, что теперь, когда есть кому меня заменить в Консерватории, совершенно излишне продолжать тянуть эту скучную канитель до декабря или до ноября. Я совсем упустил из виду, что в сущности ничто особенное меня не привязывает к Консерватории и что особенно деликатничать нечего. Сегодня я объявил Рубинштейну, что уезжаю в конце этой недели. Ты можешь себе представить, до чего я доволен!»[512] Чайковский вновь решил надолго отправиться в Европу. Навестив родных в Каменке, в ноябре он уехал.

Назад в Европу

Следующие несколько лет жизнь Чайковского включала проживание в разных европейских городах и приезды в Россию, посещение родных и друзей. «Я бы хотел жить большую часть года в деревне, то у сестры, то в Браилове, если позволите мне весной и осенью проводить там несколько времени. Я бы хотел также проводить по нескольку времени в таких местах, как С1arens или как Флоренция. Словом, я бы несколько времени вел такую же кочующую жизнь, как в истекшем году»[513], – писал он в одном из писем Мекк.

Уехав осенью 1878 года из России, первые полтора месяца Чайковский провел во Флоренции. Жилье ему предоставила Надежда Филаретовна. В письме Чайковскому она подробно описала место, которое считала для него наиболее подходящим:

«Квартира эта находится в расстоянии от города одной версты, приблизительно в полуверсте от нашей виллы; состоит она в одном restaurant (Bonciani), в котором теперь, конечно, никто не бывает, хотя и стоят столики и стулья перед рестораном. При домике довольно большой сад, но, главное, прелестная прогулка по самой Viale: здесь сейчас лежит монастырь и Campo Santo. San Miniato – очаровательное место. Несмотря на теперешнюю мертвую природу и ненастную погоду, я каждый раз восхищаюсь этим местом, когда там бываю. Представьте себе, Петр Ильич, огромную террасу, на середине которой стоит очень высокая фигура Михаила-архангела, окруженная тремя другими фигурами (копия с такой же статуи Микель-Анджело). Внизу этой террасы, у ног зрителя расстилается Флоренция и другие окружные селения, позади которых высятся Апеннины»[514].

Во Флоренции Чайковский много читал, гулял, работал, а также наконец приступил к новой опере – «Орлеанская дева». Мысль об этом сюжете возникла еще в Каменке, где Чайковский прочел одноименную драму Фридриха Шиллера в переводе Жуковского.

В личной библиотеке Чайковского сохранился том из полного собрания сочинений Жуковского, с его переводом «Орлеанской девы» Шиллера. Это издание содержит пометы Чайковского, зафиксировавшие процесс создания композитором либретто будущей оперы.

Из Флоренции 6/18 декабря Петр Ильич делился с Надеждой Филаретовной:

«…У меня покамест есть только