Освобождая Европу. Дневники лейтенанта. 1945 г - Андрей Владимирович Николаев

подполковник… – физиономия Игнатьева налилась кровью, на лбу выступил пот. Он буквально задыхался от злобы. – Это. Это ваше самоуправство. Ваше армейское самовольничанье. Ваше…

– Нет! Товарищ полковник, – перебил комбрига Шаблий. – Это всего лишь наша армейская инициатива!

5 мая. После завтрака я вновь в квартирьерской разведке по маршруту Бад-Пираварт – Шрик – Айбентайль. Здесь в районе Айхенбрунна проходит передний край обороны противника, и наш полк должен занять огневые позиции, развернуть дивизионы в боевой порядок.

6 мая. Ранним утром, по холодку, рекогносцировочная группа артиллерийской поддержки 351-го стрелкового полка, состоящая из двух дивизионов минометного и одного дивизиона пушечного полков, подходила к передовым траншеям нашей линии обороны. Подполковник Федотов уже обосновался на небольшой высотке. В низине мирно журчит неширокий ручей. А далее топорщатся холмы, покрытые зеленью, между ними пашни, а кое-где и небольшие рощицы. Извилистыми линиями траншей и ходов сообщений, четко, подобно графическому рисунку, обозначился передний край противника.

– Три яруса траншей по холмам, – говорит подполковник Шаблий, обращаясь ко мне, – ты это фиксируй, фиксируй. И чтоб топографы точную привязку дали по всем целям. Вон, видишь – чуть сглаженные бугорки? Это дзоты или землянки. А вон – полукруглые орудийные окопы. Ты это все пиши, фиксируй. И ряды колючей проволоки не забудь. Вон, смотри – они таким ровным пунктиром по холмам прыгают. И, надо думать, все это минировано и контролируется огнем пулеметов и артиллерии. Коваленко, – обращается Шаблий к начальнику штаба, – прикинь-ка на бумажке нужный расход боеприпасов на прорыв такой обороны. Хорошо бы прорвать этот рубеж с ходу, как думаешь, Павел Николаевич, – обращается Шаблий к Федотову, – тогда и потерь было бы меньше, да и дело пошло бы быстрее.

– Задача, поставленная нам, – после некоторой паузы говорит Федотов, – завтра поутру атаковать и с ходу прорвать полосу обороны немцев…

– Не нравится мне все это, Павел, ох как не нравится, – криво усмехнулся Шаблий, – странные позиции. Не верится, что немцы их занимают. Никогда бы немцы не подставили себя так, заняв оборону в низине и предоставив противнику господствующие высоты.

Подполковник Федотов молча кивал, как бы в знак согласия.

– Непонятно, – услышал я сзади голос капитана Воронцова, – что думали те, то есть немцы, кто строил эту линию обороны?! Мы же, как в театре. Как на учебном полигоне. А может, тут западня какая?!

– Вот, завтра мы и посмотрим, – смеясь, говорит Шаблий, – что тут: учебный полигон или западня. Коваленко и всем вам – подготовить нужные документы и провести пристрелку реперов. Солопиченко! Твой дивизион будет моим подручным. Слышишь, Георгий?!

– Слышу, товарищ подполковник, слышу.

Офицерская рекогносцировка окончилась, и каждый из нас занялся своим делом. Совсем уже по-летнему палило солнце, и в свободном хлопчатобумажном комбинезоне становилось нестерпимо жарко. Над линиями траншей противника воцарилась необычайная тишина – ни единого, хотя бы самого малого движения замечено не было. Все словно вымерло – никаких даже самых малых признаков жизни.

– С наступлением сумерек собираются провести разведку, – сообщает Вася Видонов, вернувшийся из тылов, – предполагают даже, что противник мог оставить позиции.

– Ты думаешь, что такое возможно?

– Я не индюк, – засмеялся Вася, – который думал и в суп попал.

День клонился к вечеру. Солнце плавно садилось за дальние горы, и лучи его еще долго торчали косыми, вертикальными столбами света из-за синего изломанного горизонта. Наконец, и они пропали. Небо высветилось ровным, едва трепещущим вечерне-опаловым отсветом. Кое-где зажглись первые звезды.

– Странно как-то, необычно, – будто сам с собою говорит Шаблий. – Сегодня все начинается с тишины. – Он закурил папиросу и стал прохаживаться вдоль траншеи. – На войне – тишина всегда опасна. Она…

Шаблий не договорил. Подошедший капитан Воронцов выкрикнул:

– Батальон соседа прошел первую траншею!

Я посмотрел на часы – около одиннадцати ночи. Все насторожились и стали ожидать. Ожидать чего?! Вначале что-то предполагали. Но потом устали и замолчали. Вот и полночь!

А от батальона, ушедшего вперед, – ни слуху ни духу. Словно в воду канул.

7 мая. Горизонт на северо-востоке засветился алой полосой, и утро нового дня надвигалось на нас с неумолимой неизбежностью хода времени. А томительная неизвестность не рассеивалась с исчезновением последних признаков ночи. И когда томительность ожидания стала совсем невыносимой и острота слуха доведена до предельной точки – все мы вдруг стали улавливать отдаленные звуки какого-то нестройного то ли пения, то ли завывания, непонятно откуда доносившегося. Через какой-то промежуток времени направление определилось – то были пьяные голоса, долетавшие до нас со стороны траншей противника. Прошло еще полчаса, и подполковник Федотов принял телефонограмму: «В траншеях противника не оказалось. Немцы отошли, и неизвестно когда, бросив оборону и оставив в землянках огромные запасы спиртного. Штурмовой батальон перепился и лежит в стельку».

Генерал Виндушев приказывает немедленно продвигаться вперед через Айхенбрунн, Шторнсдорф и Майльберг, предупредив, однако, что подступы к переднему краю, шоссейные дороги, а возможно, и населенные пункты, минированы. Следовательно, прежде всего необходимо производить предварительную саперную разведку и обезвреживание опасных участков.

Еще саперы с миноискателями прощупывали каждый метр шоссейной дороги, а на обочинах громоздились кучи противотанковых мин, еще поисковые отрады автоматчиков прочесывали местность, как пришел приказ машинам нашего полка двигаться в направлении Айхенбрунна. В кузовах наших «шевроле» и «студебекеров» разместились группы пехотного десанта – они едут вместе с нами догонять немцев.

Остановив передовую машину около саперов, я в сопровождении нескольких разведчиков и комсорга Николая Кузнецова отправился пешком в Айхенбрунн. На центральной площади этого типичного австрийского поселка собралась толпа жителей. Они с любопытством рассматривают нас.

– Во ист дейчармеэ? – спрашиваю я, ни к кому конкретно не обращаясь, но всем видом своим показываю необходимость ответа с их стороны.

– Дие дейчармеэ ист фор цвей тагэ цурюккгетретэн, – отвечают хором.

– Чевой-то они там про цурюк талдычат, товарищ старший лейтенант? – спрашивает Поповкин, наклоняясь ко мне.

– Говорят, что немецкая армия два дня назад отошла.

– Вона что, – присвистнул Кузнецов, – рекогносцировку-то выходит мы перед пустым местом проводили. А фрицев проворонили?! Ха-ха.

Подойдя к машине командира полка, я доложил о том, что услышал от жителей.

Посовещавшись, Шаблий и Федотов решили: как только саперы обезвредят дорогу, ехать на предельной скорости по заданному маршруту, посадив на головную машину саперное отделение с миноискателями.

– Все полотно дороги тут не заминируешь, – говорит лейтенант саперного взвода, – тут ни сил, ни времени не хватит. А вот подступы к населенным пунктам, мосты могут быть минированы.

– Тебе ясно? – спрашивает меня подполковник Шаблий и в ответ на мой утвердительный кивок, продолжает: – Тогда бери любой «студебекер», сажай разведку, радистов, десант пехоты, саперов – и вперед! Дистанция головной машины от колонны