Под мальтийским флагом - Михаил Иванович Бортников

иметь категорически не рекомендовалось. Господи, тринадцать лет прошло, а до сих пор болит.

– А вот и мы! – Валерий выложил на столик покупки.

– Разворачивай!

– Мама, мы вареники твои любимые купили. Домашние! С картошкой, и с обжаренным луком.

– А грибы купили? А огурцы?

– Обижаешь, Лен. Как же без грибов, Брянские леса вокруг.

– А у нас вилок нет.

– И тарелок.

– Арабы вообще всё руками едят, и не жалуются. Точнее, правой рукой. А для особо воспитанных у меня упаковка зубочисток есть.

Пять минут за столом все только сопели от удовольствия. Валера купил вареников с запасом, и он пригодился. Наконец, все отвалились от стола. Маша растянулась на полке.

– И почему всё самое вкусное вредно?

– Тебе не вредно ещё. Ешь на здоровье. Через два часа – Сухиничи. Там ещё лучше базар, полный перрон всяких разносолов. Вам даже домой можно что-нибудь купить, чтобы не готовить в первый день. Или вы не одни живёте?

– Одни, Валера. Вдвоём теперь будем жить. А ты надолго в Москву?

– Завтра утром в Шереметьево надо быть. У меня вылет на Канары. Где-то надо ещё на ночлег устроиться.

– Ты поедешь с нами, – безапелляционно объявила Лена. – Ты же должен помочь нам добраться домой!

– Конечно, я помогу, я до завтра свободен, как птица.

– Вот и хорошо. Мы и живём как раз недалеко от Шереметьево. Метро «Речной вокзал». Оттуда – прямой автобус, не заблудишься. А ты что, плаваешь? Я о тебе ничего не знаю. Ты женат?

– Столько вопросов сразу. Я тоже о тебе ничего не знаю. Познакомимся ещё. Время есть.

– Ты прав. Машенька, я прилягу, устала. А вы не шумите, ладно? Посплю.

– Хорошо, мамуля. Мы с Тимом лучше в коридор выйдем и дверь закроем, чтобы было тихо. Отдыхай! – Дети вышли из купе, а Валера остался сидеть на Машиной полке, наблюдая за своей старой подругой.

– Валера, не сверли меня глазами. Я так не засну.

– А ты точно хочешь спать?

– Я плохо себя чувствую. У меня рёбра поломаны, трудно дышать.

– Как это случилось? Или тебе трудно вспоминать?

– Да как… В гости поехали, Юркин друг пригласил. Встретили нас, как родных. Богом забытое село под Киевом, в глухом месте. Но мы на своей машине были, разыскали. Делать там особенно было нечего, мужчины сутки за столом просидели, а дальше – чем заниматься? Юрка, знаешь, не рыболов, не охотник. Да там и Чернобыль не так далеко. А рядом древний Киев с его Софийским собором, Андреевским спуском, Крещатиком… Стали мы в Киев каждый день выбираться.

Вот как раз из Киева мы и возвращались в тот вечер. Поздно, в Опере были. С шоссе свернули, дальше сельская дорога, бетонка. Освещения никакого. А Юрка, знай, несётся, под сто километров шёл. Он по-другому не умел. Дорога после поворота к Васиной деревне была совершенно пустынная. Маша сзади сидела, пристегнулась, учёная уже. Километра три оставалось проехать, когда неожиданно перед глазами выросло что-то тёмное, непонятное и необъятное.

Юрка тормознул, и свернул влево, а там, откуда не возьмись, навстречу грузовик. И Юра уже вправо принял, надеялся в зазор вписаться, наверное, но места не хватило. Погиб он один. Водитель грузовика голову разбил, и грудь о баранку, а справа оказалась неосвещённая телега с сеном, на которой заночевали два подростка, те тоже не пострадали. Они, конечно, главными виновниками аварии были, но что с них взять?

Вынимали нас спасатели долго, вырезали, буквально. Я долго без сознания была. Потом «Скорая» в больницу отвезла. Неделю нас там продержали.

– А с телом что?

– С телом… С телом так получилось. Приехал старший брат Юрки и договорился о кремации в Киеве. Теперь у нас государства разные, всё непросто. А родителей его уже в живых нет. Урну с прахом брат сам и увёз. Станет немного мне легче, договоримся в колумбарий поместить. Но сейчас я этим не могу заниматься, а то сама рядом лягу.

– Скажи…

– Что, Валера?

– Как так вышло, что вы пропали без вести? Почему? Я, когда в Харьков уезжал, был уверен, что вы с Витькой поженитесь. Ты ведь его любила, я знаю.

– Любила, правда. И о свадьбе мечтала. И уже Машкой беременна была, когда он мне объяснил, почему на мне жениться не может. И мама его ещё лучше всё объяснила позже. Ему виза важнее меня оказалась.

– А он знал…

– Сначала не знал, я сама уверена не была. А когда узнал, ничего не изменилось. Ему по распределению ехать, и жена-жидовка с репрессированным отцом, как камень на шее. Ты же помнишь, какую фамилию я носила.

– Конечно, Лена. Файнштейн.

– Ну, вот. А тут Юрка как раз вернулся, замуж стал звать. И я… я согласилась. Но его не обманывала. Всё рассказала, как на духу. И что рожать собираюсь, и то, что не люблю его, тоже сказала. Чтобы потом не попрекал.

– И вы уехали. Куда?

– В Москву и уехали. Свёкру там хорошую работу предложили. В министерстве пищевой промышленности. Заместителем начальника отдела.

Жили вместе, сначала тесно было. Но, спасибо, хоть жидовкой никто не называл, и Машку все любили. Она другого отца не знает. И если бы не Юрка, пришлось бы мне на алименты подавать, ещё и через это пройти. Вот я тебе всё рассказала. А тебе Витька что обо мне говорил?

– Ты не поверишь, но мы ни разу не встречались. Оба в море работали. Он в Новороссийске женился и на танкерах ходит, это мне его мать говорила. Давно уже старпомом. А сейчас, наверное, и капитаном уже.

– А ты кем?

– А я электриком.

– А я – старшей медсестрой в районной больнице. Врачом стать не удалось.

– Ничего. И без высшего образования люди живут.

Глава 8

Полёт

– Внимание, пассажиры, улетающие рейсом компании Иберия IB 3822, Мадрид – Лас Пальмас де Гран Канария, приглашаются на посадку, выход номер семь, терминал 1. Повторяю…

Сразу после посадки в Мадриде, Валерий подошёл к стойке компании Иберия и попросил объяснить, из какого терминала ему придётся вылетать в Лас Пальмас.

Получив необходимые сведения, он нашёл свободное кресло напротив информационной доски, в которой легко можно было разобраться и позволил себе расслабиться. С собой у него была только небольшая сумка с документами и газетами, купленными в Шереметьево.

Ночью, в московской квартире Танеевых, спалось неважно, близость Ленки волновала, но от Шереметьево до Мадрида он своё добрал. Сейчас спать уже не хотелось. Разместившись в кресле авиалайнера, он пристегнул ремни и надел на глаза предложенную