Михаил Фомичёв - Путь начинался с Урала

Выступивший затем начальник штаба Еремеев назвал район, куда мы должны перебазироваться, — лес восточнее Козельска. Туда от Кубинки примерно 300–350 километров. Борис Романович указал пункты, через которые пройдут бригады, и мы нанесли нужные знаки на топографические карты, которыми нас снабдили. Еремеев указывает сроки готовности для каждой бригады, дату прибытия к новому месту.

Совещание в штабе затянулось почти до утра. Когда мы вышли на улицу, небо было затянуто тучами, моросил мелкий дождь. На небольшой высоте в сторону фронта прошли краснозвездные бомбардировщики.

В штабе бригады я застал подполковника Богомолова.

— Михаил Георгиевич, я уже в курсе дела, — опередил он меня. Информировал начальник политотдела корпуса полковник Шелунов.

Вскоре в штаб прибыли Кременецкий, его заместитель капитан Пшеничнер, начальники служб, офицеры политотдела.

На карты легли пунктиры, условные обозначения, цветным карандашом был нанесен маршрут движения. Штаб бригады составил план мероприятий, связанных с передислокацией.

Сбор всего офицерского состава назначили на девять часов утра. Шел дождь, и пришлось собраться в летнем клубе: небольшой навес предохранял от разразившегося ливня.

Все было решено за каких-нибудь полтора-два часа. Начальниками эшелонов были назначены мой заместитель — подполковник В. И. Панфилов и командир первого танкового батальона майор А. А. Степанов, колонну автотранспорта я взял под свое начало.

В полдень ко мне подбежала встревоженная чем-то военврач из медсанвзвода Д. Е. Гриценко. До недавнего времени она работала в одной из больниц Челябинска. На призыв обкома партии Дора Ефимовна откликнулась одной из первых. Так она оказалась в нашей бригаде.

Увидев взволнованную женщину, я забеспокоился:

— Что случилось?

— Больные услыхали о том, что выезжаем на фронт, и разбежались по подразделениям, — с тревогой сообщила она.

Я пытался успокоить врача.

— Как же так? Они ведь находились на лечении, у одного даже температура…

— Возвратим всех в санчасть, — пообещал я ей.

Перед обедом весь личный состав бригады был выстроен на плацу. Вынесли боевое Знамя. Начальник политотдела Богомолов обратился с призывом к воинам-челябинцам — бить врага беспощадно, сражаться до последней капли крови, до последнего дыхания.

На трибуне старший лейтенант Николай Чередниченко. Он говорит о той высокой чести, которой удостоились челябинцы, призывает товарищей по оружию в жарких схватках с врагом оправдать доверие Родины, смело сражаться с ненавистными захватчиками.

Вдохновляющую речь произнес парторг первой танковой роты Кружилин. Он сказал:

— Родина пылает в огне. Враг еще топчет нашу священную землю. Стоны и страдания советских людей на оккупированной земле болью отзываются в наших сердцах. Мы спешим к вам, дорогие советские братья и сестры. Мы очистим нашу землю от врагов.

Выступали бойцы, сержанты, офицеры. Они клялись быть верными военной присяге, заверяли, что наказ земляков выполнят с честью.

Казалось, не так уж сложно совершить марш. Но мы столкнулись с непредвиденными обстоятельствами: в назначенное время нам не подали железнодорожный состав. Люди начали нервничать, кто-то в темноте зло ругался.

К двенадцати часам ночи все уладилось. Соблюдая светомаскировку, на железнодорожные платформы начали въезжать танки. Механики-водители умело орудовали рычагами управления. Четкие команды отдавали командиры экипажей.

На платформах вскоре оказались все боевые машины. Без суеты и шума танкисты крепили боевую технику. Погрузили продовольствие, боеприпасы. Подцепили вагоны, в которых разместились экипажи. А дождь по прежнему не утихал. Ярко сверкали молнии, на миг освещая мокрые лица воинов.

Я остановился возле экипажа лейтенанта Ивана Пупкова.

— Порядок, — вытирая руки о мокрый комбинезон, доложил офицер. — Закрепили что надо. Теперь хоть до Берлина.

— До Берлина в эшелоне не поедем, а воевать там наверняка придется.

— Что ж, спасибо на добром слове, товарищ комбриг, — сказал Пупков. Будем стараться.

Подполковник Панфилов докладывает о готовности эшелона к отправке. Жму ему на прощание руку, желаю удачи в пути.

— Все будет хорошо, — заверяет он.

Той же ночью мы проводили и второй эшелон.

В темноте трудно разобрать лица танкистов, сбившихся у дверей вагонов. Они что-то кричат, на прощание машут пилотками, шлемофонами, фуражками. Взвизгнул паровозный гудок, и состав медленно растворился в ночи.

А я все еще стою на погрузочной площадке, охваченный волнением. Стою и думаю, как эти люди поведут себя в бою…

Подполковник Богомолов дотронулся до плеча:

— Поехали, Михаил Георгиевич. Нас ждут.

Начальник штаба Кременецкий за наше отсутствие успел выстроить автоколонну, проинструктировать водителей, старших машин. На рассвете тронулись в путь.

Красива русская земля! Но любоваться природой было некогда. Вскоре свернули на лесную дорогу, и тут начались мытарства. Дорога раскисла, машины буксовали, застревали в грязи. Темп марша упал. Временами буквально на руках приходилось выносить машины.

Размытые ливнем дороги крепко потрепали нам нервы. И все-таки мы вовремя прибыли в указанный район. Я осмотрел место, где должны рассредоточиться подразделения бригады. Лес еще хранил следы артиллерийских обстрелов и бомбежек: стволы деревьев иссечены осколками, многие ветви срезаны, словно ударом секача. Над нами пролетали краснозвездные самолеты. Они шли к линии фронта, который теперь совсем близко. Там происходили жаркие схватки.

Не теряя времени, мы с майором Хохловым поехали на станцию Сухиничи место выгрузки танков. Было темно, сыро и зябко.

По пути раза два застревали, пришлось плечом подталкивать виллис. На станцию приехали часов в девять утра. Отряхнули с обмундирования грязь, на ходу привели себя в порядок. Обратились к начальнику станции, чтобы узнать, где наши эшелоны. Тот недоверчиво окинул нас взглядом:

— Кто вы такие?

Пришлось предъявить удостоверения. Возвращая документы, начальник станции сказал:

— Ваш эшелон прибудет через час, товарищи офицеры, — и потянулся рукой к телефонам. Мы поняли: разговор окончен.

Попытались разыскать командира Свердловской бригады, которая уже разгружалась, но сделать это было не так-то легко. Туда-сюда сновали танки, машины, в упряжке рвались лошади, понукаемые ездовыми: на фронт прибывало все новое и новое пополнение.

На противоположной стороне железнодорожной станции шла погрузка раненых. Кто-то стонал, кого-то громко отчитывали санитары. Словом, станция бурлила тревожной прифронтовой жизнью.