Жизнь в белых перчатках - Керри Махер

— По крайней мере, тебе не двадцать два, черти бы драли этот прекрасный возраст, как было мне, когда я встретила Сидни. Мы были младенцы. А Ренье старше тебя всего на несколько лет, не то что все остальные стариканы, с которыми ты водилась до него, — пошутила она.

— Спасибо, что нашла во всем этом хорошую сторону, — добродушно отозвалась Грейс.

Она знала, что Рита просто заботится о ней; в конце концов, подруга же видела, как тяжело ей приходилось с Олегом. Грейс точно так же старалась оберегать Риту, наблюдая, как сказались на той сперва брак, а потом и развод с Сидни. Она не знала, как отнестись к новому кавалеру подруги, Томасу Гинцбергу, разве что всем сердцем понимала стремление к роману с мужчиной, не имеющему отношения к киноиндустрии. Изо всех сил стремясь к тому, чтобы сойтись с подругой во мнениях, она сказала только:

— А еще он нравится мне по той же причине, по которой, в числе прочих, тебе нравится Том. Он не актер, не режиссер и не продюсер.

— Но Том — издатель и редактор журнала. Он целыми днями работает с творческими личностями и поэтому вроде как понимает, что к чему, ты согласна?

Кажется, Рита заметила, что брови Грейс начали разочарованно хмуриться, и быстро добавила:

— Но вообще да, я согласна. Никаких киношников нам с тобой больше не надо. — Она подняла свою чашку с чаем и провозгласила тост: — За новые приключения!

Грейс набрала в легкие побольше воздуха и подхватила:

— За новые приключения!

Очень правильные слова. Она сама не сказала бы лучше.

* * *

Съемки «Лебедя» так затянулись, что Грейс пришлось отложить уроки пения, которые она затеяла, чтобы петь дуэтом с Бингом в музыкальном ремейке «Филадельфийской истории», который в конце концов решено было назвать «Высшее общество». Ради этих уроков ей придется раньше, чем хотелось бы, мчаться в Нью-Йорк, отпраздновав Рождество в Филадельфии, но она решила пока не предупреждать об этом Ренье, чтобы темные тучи не омрачали той радости, которую они оба чувствовали в связи с его приездом. В любом случае, как знать, что их ждет? Все может пойти совсем не так, как мечтается. Грейс не собиралась ради него менять свой рабочий график. Пока еще.

Потому что в последнее время она думала — и думала, и думала — именно об этом. Ее профессия актрисы стала камнем преткновения для Олега. Как он ни гордился ею, понимая ее стремление выразить себя через творчество (потому что и сам был творческим человеком), ему все равно не нравилось, когда работа Грейс их разделяла. Олег не выносил, что она сотрудничает с другими модельерами, например с Эдит, или целует перед камерой других мужчин, или допоздна работает с людьми, которые, возможно, в прошлом были с ней связаны.

Она понимала, почему мужчин это так нервирует. Во время свадьбы Лизанны Келл даже сказал ей, что, если она не хочет до старости лет носить фамилию Келли и умереть старой девой, ей лучше отказаться от Голливуда. «Мужчины не любят, когда их жены в центре внимания, а все успешные актеры, насколько мне известно, те еще ребята».

А когда они с отцом вальсировали на танцевальной площадке, тот высказался еще откровеннее: «Ты сейчас в расцвете лет, Грейс, и мы с твоей матерью проявляли терпение, пока ты развлекалась. Не пора ли остепениться и забыть обо всей этой чепухе с актерством?»

Грейс всегда знала, что ее собственная мать, некогда преуспевавшая в качестве университетского тренера, оставила работу, чтобы стать миссис Джон Б. Келли. По-видимому, без всяких сожалений.

Ренье казался Грейс человеком, с которым она может обсудить свою карьеру. Они обсудили уже многое, и то, как он говорил о детях, всколыхнуло у нее внутри нечто первобытное. Прочтя его слова о детстве без ожиданий и тревог, она повела Оливера на прогулку в Центральный парк и там ловила себя на том, что с трудом сдерживает слезы.

И все же, несмотря на лесть Ренье насчет бескрайних владений Грейс, ей казалось, она догадывается, что он может сказать про ее карьеру. Он был мужчиной. Она знала стольких мужчин, начиная с собственного отца. И до самого последнего времени считалось, что актрисы немногим лучше шлюх — особенно в Европе. Мужчина вроде Ренье захочет в жены скорее Лизу Фермой или Фрэнсис Стивенс, чем Грейс Келли, пусть даже Грейс Келли могла идеально сыграть этих светских львиц.

А еще Ренье был первым мужчиной, чье внимание не заставляло ее нервничать, чего она совершенно не понимала. Ведь он же, ради всего святого, князь! Их роман наделал бы божие шума в семье и в прессе, чем отношения с каким угодно мужчиной, включая Кларка Гейбла (или, применительно к сегодняшним реалиям, Марлона или Монтгомери). Но у Грейс было ощущение, что они могут стать друг для друга пристанищем в этой буре.

Его письма определенно играли для нее такую роль — теплые, полные сердечных тайн, они всегда были у нее в карманах или в сумочке. Не только их присутствие служило буфером между ней и остальным миром; Ренье действительно написал совсем недавно: «Мне хочется думать, что я мог бы защитить Вас от излишнего внимания, так Вами порицаемого. Будучи князем, я обладаю некоторыми инструментами, чтобы держать на расстоянии людей, которых не хочу подпускать близко. Существует еще и чудо побега. Я был бы рад показать Вам те уединенные места, которые повидал и где имел удовольствие жить, целиком и полностью оставаясь самим собой».

Ей так этого хотелось — быть собой. И она чувствовала, что могла бы позволить себе эту роскошь с Ренье, который, похоже, в отличие от Олега понимал, как она любит родителей, хотя те, судя по всему, не всегда отвечали ей тем же и в той же степени. Понимал он и то, что было невдомек Джину, — ее стремление к уравновешенной, размеренной жизни, куда вернулась бы часть еще детской религиозности.

Князь как никто другой сопереживал ей, потому что лишь бумаге она доверила свои страхи и чаяния. В одном из писем Грейс даже призналась, что не знает точно, какая мать из нее получится, пусть даже ей и хочется иметь детей, — вот как далеко она зашла в Своих откровениях. В ответ Ренье заверил: «У Вас доброе сердце и широкая душа — а это определенно основа основ материнства». Грейс очень хотелось Верить, что он действительно понимает ее, и Хотя порой приходили сомнения, как можно что-то узнать о ней из