Повесь луну. История Салли, которая берет судьбу в свои руки - Джаннетт Уоллс

Мэтти всегда производила впечатление сильной личности – с ее-то мощным подбородком, широкими плечами и крупными руками, с ее-то энергичной походкой и уверенностью в себе даже тогда, когда она бывала неправа. Но со дня смерти Эдди она сторонится людей. В последний раз я ее видела, когда Мэри назвала Мэтти и шерифа Эрла теми, кто наживается на виски, и Мэтти пулей вылетела из Большого Дома. Теперь, когда Мэтти сидит на диване из конского волоса рядом с шерифом Эрлом, ее плечи ссутулены, в глазах появилась желтизна, а на лице застыла печаль. Я настолько потрясена ее пораженческим настроением, что проходит несколько мгновений, прежде чем я замечаю ларец для драгоценностей из розового дерева на приставном столике – тот самый, который Мэтти забрала с собой после оглашения завещания Герцога.

– Наши соболезнования в связи со смертью твоей сестры, – говорит шериф Эрл. Мэтти согласно кивает.

Он сказал «твоя сестра», не «наша племянница». Они все еще не простили Мэри.

– В конце она была очень мужественной, – киваю я.

– Мы пришли, чтобы поговорить… – начинает шериф Эрл.

– О том, в каких мы отношениях друг с другом, – добавляет Мэтти.

– Я не против.

– Теперь ты заправляешь тут всем, – продолжает шериф Эрл. – Так тому и следует быть.

Я смотрю на Мэтти.

– Серьезно?

– Так указано в завещании Герцога, – подтверждает она, а потом добавляет: – Конечно, он никогда не думал, что до этого дойдет.

– Ладно тебе, Мэтти, – говорит шериф Эрл. – Мы же договорились. – И поворачивается ко мне: – Салли, я хочу, чтобы ты знала, что мы – я как шериф и мои люди – поддержим тебя во всем, если все мы, если вы двое, ты и Мэтти, сумеете сговориться между собой. Многое нужно уладить. – Эрл встает. – Что ж, я свое сказал, а Мэтти хочет сказать тебе пару слов наедине, так что пойду-ка я на веранду, покурю.

Мы с Мэтти сидим молча до тех пор, пока не раздается хлопок входной двери.

– Этому… – она поглаживает крышку ларца, – место здесь.

– Почему именно сейчас? – спрашиваю я. – Ведь столько времени прошло.

– Это твое имущество. Мне показалось неправильным держать его у себя. – Мэтти ерзает на диване. – Но, с другой стороны, если говорить честно, мне много чего кажется неправильным.

Она обводит взглядом комнату, проверяя, не исчезла ли какая-нибудь из фарфоровых статуэток, не запылились ли отделанные бахромой абажуры на электрических лампочках, ровно ли висит портрет ее матери. Не может удержаться.

– Я знаю, что ты думаешь, – говорю я. – Этот дом должен был быть твоим.

– Я здесь не для того, чтобы что-то говорить об этом. – Мэтти пригвождает меня к месту свирепым взглядом. Скорбь и сожаления состарили ее, но в ней еще осталась бойцовская воля. – Я здесь не для того, чтобы жаловаться – жаловаться на то, что я была первенцем, но не наследовала, потому что я женщина, а вместо меня все унаследовала ты, хотя ты тоже женщина – и даже не первенец. И тебе еще даже двадцати нет.

В Мэтти все еще есть бойцовская воля, но есть и горечь. Обида. Кто мог бы ее за это винить? Наследство – чистая лотерея.

– Ты права, Мэтти. Это несправедливо.

– Я это знаю. Ты это знаешь. Господь над нами это знает. Но, справедливо или нет, так уж Кинкейды ведут свои дела. Поэтому я принесла тебе это. – Она вновь кладет руку на ларец из розового дерева и барабанит по нему пальцами. – Предложение мира. Шериф Эрл сказал мне, что я должна смириться с тем, что так легла фишка. И он прав. Но я здесь не из-за шерифа Эрла. И не из-за себя. Я здесь ради моей дочери.

– Ради Эллен?

Моя кузина всегда была этакой тихой мышкой. Она присутствовала и в тот день, когда я вернулась из Хэтфилда, и в тот день, когда мы прыгали с эстакады, но всегда казалась мне милой девочкой, которую затмевала волевая и жесткая мать.

Мэтти отирает ладони о юбку.

– Ты знаешь, что у меня был договорной брак?

Эта новость меня ошеломляет. Не могу представить, чтобы кто-то решал что-то за Мэтти, но звучит это правдоподобно, учитывая, как Кинкейды ведут свои дела. Она никогда прежде так не обнажала передо мной душу, поэтому я молчу, чтобы дать ей выговориться.

– Герцог стремился выдать замуж свою сестру, и мужчиной, которого он для этого выбрал, был Эрл Джонсон. Эрл хороший человек, он меня не раздражает, но я могла бы быть не просто женой своего мужа. Чем-то намного большим. Теперь Эрл заговаривает о том, чтобы выдать замуж Эллен. Я ей этого не желаю. Я хочу, чтобы Эллен была независима. Как ты.

– Ты хочешь, чтобы твоя дочь была такой, как дочь Энни Пауэлл?

– Не в точности такой, – чуть слишком поспешно говорит она. – Но независимой. Ты могла бы ввести ее в бизнес. Эллен хорошо разбирается в математике. Может быть, это даже пробудит в ней интерес к колледжу.

Я должна быть осторожной, делать то, что разумно, что правильно, привлекать людей на свою сторону и удерживать их. В том числе и Мэтти. Я смотрю на ларец из розового дерева. После смерти Герцога я носила мамино ожерелье каждый день, но то, что лежит в ларце, меня ничуть не интересует.

– Мэтти, тебе следует оставить все эти украшения у себя.

– Салли, это щедрый жест. И я ему рада, – она похлопывает по ларцу. – В конце концов, они были мамины. У каждой вещи здесь есть история, и я знаю их все.

– Что до Эллен, я могла бы найти ей применение в Универмаге. Она может работать с мистером Льюисом, начать с низов, разобраться в тонкостях – так же, как я. Когда я стала работать на Герцога, он сказал, что будет обращаться со мной по справедливости, но особо выделять не станет. Я сделаю то же самое для Эллен.

– Хорошо. – В глаза Мэтти возвращается блеск. – И этому я тоже рада.

Если Эллен будет работать в Универмаге, Мэтти, разумеется, будет постоянно туда заглядывать, мол, мать проведывает дочку, так она будет говорить, но, конечно же, не удержится и примется всеми командовать. Может быть, я только что сделала большую ошибку. А может быть, это неплохая идея. Пусть лучше Мэтти Джонсон будет под боком, работая со мной, а не в стороне, дуясь на то, как это все несправедливо, и, возможно, даже умышляя против меня.

Кроме того, это выманит Мэтти из дома, поможет ей оставить в прошлом ее роль в гибели Эдди. Может быть,