Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

а также для Catholic Tablet – иногда анонимные обзоры современных выставок, иногда авторские статьи под собственными именами или заменяющими их псевдонимами Элис или Джон Олдкасл (последний использовался обоими). Ранние материалы, подписанные именем Элис, как правило, биографические: короткие очерки для рубрики «Наши современные художники», выходившей в каждом выпуске журнала Magazine of Art, некрологи для колонки «Букет руты» и более длинные рассказы о карьере художников (например, двухчастная биография Бенджамина Хайдена «История борьбы художника» для Magazine of Art или трехчастная статья «Джордж Мейсон: биографический очерк» для Art Journal[19]. Мейнелл разработала технику, включающую характеристику ключевых стилистических особенностей художников во вступительном абзаце и позиционирование их в рамках живописной традиции или современного направления, прежде чем перейти к обсуждению их основных карьерных успехов. Например, статью о французском живописце Анри Реньо (1843–1871) она начинает с описания направления европейского искусства, «главным образцом» которого является творчество художника: «Один из недавних примеров с континента являет собой значительное развитие в области искусства цвета и техники исполнения, что можно охарактеризовать как расцвет живописи»[20]. Обсуждая творчество шотландского художника Уильяма Куиллера Орчардсона (1832–1910), она отмечает: «Когда британский художник настойчиво, самостоятельно и естественно развивает свою личность, он делает это вопреки тяжелым препятствиям» – комментарий, предназначенный как для критики национальной системы художественного образования, так и для того, чтобы подчеркнуть «изначальный художественный дар» Орчардсона видеть красоту природы[21]. Эти приемы, пригодившиеся Элис и позже при написании литературной критики и статей для колонки «Современные люди» в Scots Observer, делают ее художественные обзоры особенными, намного превосходящими иные, даже на этом раннем этапе.

Несмотря на то, что она была одной из первых женщин – художественных критиков, Мейнелл считала эти материалы эфемерными, написанными на высоком уровне, но как «тест» – «залог… будущего успеха»[22]. Очень немногие из ее ранних журналистских эссе сохранились в библиотеке Мейнеллов (где тщательно хранятся рукописные версии «Прелюдий»), ни одно из них не попало в более поздние сборники ее эссе и лишь несколько произведений были отобраны для приносящих доход томов-антологий, таких как «Некоторые современные художники и их работы», отредактированных Уилфридом и богато оформленных издательской фирмой Cassell, выпускавшей Magazine of Art[23]. Там, наряду с другими слегка переработанными журнальными статьями, появляются ее биографические скетчи о Джордже Боутоне и Жане Луи Эрнесте Мейссонье (а также, если она была соавтором глав, подписанных Джоном Олдкаслом, о Фредерик Лейтон и ее сестре Элизабет (леди Батлер)). Энн Кимбалл Тьюэлл, автор первой критической биографии Элис Мейнелл, у которой был доступ к этой ранней художественной критике и которая брала интервью у Мейнелл в конце ее жизни, отмечает «уравновешенность и умеренность» этих материалов и сожалеет о том, что «Миссис Мейнелл выразила пожелание, чтобы ее работа в этой области не рассматривалась всерьез»[24].

Выражая это желание (фактически давая указания потенциальному биографу), Мейнелл следовала принципу, который она сформулировала в начале своей карьеры и которого придерживалась во всем: она будет заниматься журналистикой высокого качества, но не станет создавать книг, если не будет уверена, что ее работа имеет непреходящую ценность. Перефразируя Мейнелл, Тьюэлл формулирует этот принцип так:

Она отбрасывала любой скетч и эссе, которые мог бы написать любой способный журналист с исключительным вкусом, сохраняя только то, что было исключительно ее собственным, ее уникальным стилем, богатым и отличавшимся особенной структурой[25].

Принимая эту стратегию, Мейнелл, как мне кажется, искусно управляла своей литературной карьерой и публичным образом с двумя целями: всегда занимать позицию профессионального литератора, но в конечном итоге стать «классическим» автором, «исключительной английской писательницей».

Мейнелл серьезно относилась к своей журналистской карьере: «В те годы, когда я родила восемь детей, я много работала над журналистикой, которую любила, над своими собственными темами», – говорила она Тьюэлл[26]. Как продемонстрировала в своем исследовании Ана Парехо Вадильо, Мейнелл позаботилась о том, чтобы создать публичный образ профессионального и финансового успеха: дома Мейнеллов, расположенные в Кенсингтоне, где селились профессиональные художники и писатели самого высокого класса, демонстрировали стабильное социальное и экономическое положение, а также эстетический вкус и современную архитектуру[27]. Сама Мейнелл выглядела, как подобало профессиональному искусствоведу, и дома за работой, и в тщательно подобранных для публичных художественных выставок нарядах. Как вспоминает Кэтрин Тайнан, дома Мейнелл представала занятой журналисткой.

Я вижу ее в те рабочие годы сидящей в этой библиотеке на Палас-корт, пишущей свои статьи… Она работала в библиотеке, комнате приятной, так как все комнаты в доме Мейнеллов были приятными, полными интереса и очарования, но это была общая комната для жителей дома и их визитеров. Она всегда писала в обстановке, на мой взгляд, неудобной, окруженная разговаривающими людьми, сидя на неудобном стуле, как будто она только что вошла – верхняя одежда лежит неподалеку, а шляпка все еще на ней[28].

В публичных местах Мейнелл также создавала себе профессиональный образ. Как вспоминает Мари Беллок-Лаундз, на частных показах Королевской академии в 1890‑х Мейнелл носила следующее:

…юбку с оборками из дымчато-серого крепа и простую черную шляпу. Она перемещалась среди тамошних женщин, многие из которых были одеты в эксцентричные, ошеломительные костюмы, так, будто она была существом, принадлежащим к другой, более возвышенной сфере[29].

Это прилагательное – «возвышенная» (rarified) – некоторые критики склонны рассматривать как «неземная», как часть образа «ангела в доме»[30]. Но я полагаю, что платье Мейнелл было выбрано с совершенно другой целью: отличить ее от «прерафаэлиток» и «эстетических» женщин, которые были такими же объектами внимания, как и картины, и выделить в качестве профессионального искусствоведа, идущего через их ряды. «Дымчато-серый» цвет и возвышенность могут также напомнить о хорошо известном облике Анны Джеймсон – ранневикторианского историка искусства. Джеймсон была пионером в выбранной Мейнелл области, и ее профессиональный вклад Мейнелл анализировала в статье для Magazine of Art в 1879‑м, когда только начинала собственную карьеру[31]. Джеймсон легко узнавали в лондонских и континентальных светских кругах – профессиональная писательница в темной одежде, с элегантными руками и «одухотворенным» выражением лица[a].

В отличие от пренебрежительного отношения Мейнелл к критическим обзорам произведений искусства, литературный статус и долговечная слава сборников ее художественных эссе, как мы можем видеть, ее очень интересовала: Мейнелл не торопилась собирать их для публикации, тщательно следила за высоким качеством томов, элегантностью (но не вычурностью) обложки и портрета на титульном листе, который, в конечном итоге, служил для представления ее образа читающей публике. В 1894 году портрет выполнил Джон