Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 1. Ольга Леонардовна - Татьяна Васильевна Бронзова

удивилась. Вероятно, процедура, да и само воспаление давали дочери ощущение озноба. Мать усадила Ольгу напротив печи, которую Маня уже растопила для готовки обеда.

– Хорошо, – сказала Ольга, вытянув ноги. – И дверцу открой.

– Неужто так замерзли? – удивилась Маня.

– Знобит. А ты, мама, поезжай по своим делам. Антон-то, я уверена, как обычно в это время, сидит за письменным столом и письма пишет? Ну так пусть пишет. Передай ему, что мне Маня поможет в кровать лечь.

Анна Ивановна, поцеловав дочь, покинула кухню и заглянула в открытую дверь кабинета своего зятя.

– Вернулись? – спросил Чехов, оторвавшись от письменного стола. – Ольга уже в кровати?

– Нет. Села погреться у печки. Ее немного знобит. Просила передать, чтобы вы не тревожились, ее Маня потом уложит, – ответила теща.

– Что сказал Таубе?

– Сказал, что он доволен тем, как идет выздоровление, но все-таки еще нужен строгий постельный режим и полный покой. Он все еще боится за последствия, – ответила теща. – А мне сейчас надо ехать, Антон Павлович. У меня занятия с учениками через полчаса.

– До свидания, Анна Ивановна. Спасибо за помощь. Ведь мне по этим лестницам туда-сюда…

– Знаю-знаю. Вы уж себя берегите… И не волнуйтесь. Олечка поправится. Придет время – и поправится. Она сильная!

Ольга услышала, как хлопнула входная дверь. Значит, мать ушла. Хорошо. Муж в кабинете. Маня усердно что-то намывает сейчас в раковине и не может ее видеть… Пора! Ольга достала из-под корсета спрятанную там медицинскую карту и бросила ее поглубже, насколько хватило ее болезненных сил, в топку. Тонкие листочки тут же схватились пламенем. Горят! Хорошо горят! Завороженно смотрела она, как исчезал в огне ее позор. Смотрела, пока не остался от него один лишь пепел. Кончено! Теперь никто уже не прочтет! Никто не узнает.

⁂

Вишневский приезжал ежедневно, ухаживал как мог и за больной Ольгой, и за нездоровым другом. Он и в аптеку ходил, и письма отправлял, и нужные писателю газеты и журналы привозил. Каждый день бывал и сидел рядом с кроватью больной актрисы и вернувшийся из Ялты Немирович-Данченко.

– Ты давай-ка выздоравливай поскорей. Ты знаешь, как ты мне дорога, кобылка, – тихо сказал он ей, когда они остались ненадолго одни.

– Как актриса или как женщина? – улыбнулась Ольга.

– И то и другое. Не притворяйся, что не знаешь, как я к тебе отношусь.

– Догадываюсь. Я скоро поднимусь. Не волнуйся.

– Да я и не сомневаюсь. Ты удивительная.

А вот Константин Сергеевич Станиславский, приехавший навестить актрису, увидев, в каком состоянии она находится, испугался. Кроме того, Чехов прямо сказал ему, что врач советует Ольге ехать в Швейцарию и как минимум год соблюдать постельный режим. А как же тогда пройдет следующий сезон? Кто заменит Ольгу Книппер в спектаклях?

– Что вы думаете о Комиссаржевской? – озабоченно спросил Станиславский у Немировича. – Может, переговорить с ней?

– Зачем? – удивился Владимир Иванович. – Вы не верите в выздоровление Ольги Леонардовны?

– Антон Павлович говорит…

– Она поднимется. Вот увидите. К началу сезона уже будет готова выйти на сцену, – твердо заявил Немирович и неожиданно, задорно взглянув на Станиславского, добавил, щелкнув пальцами: – Я мог бы даже с вами поспорить на крупную сумму по этому поводу, но ведь вы не игрок!

– Не игрок, хотя уверен, что выиграл бы это пари.

– Не обольщайтесь. Спорим на сто тысяч?

– Не могу я вовлекать вас в такие страшные долги, – глубоко вздохнув, сказал Константин Сергеевич. – И вообще, Владимир Иванович, я хотел бы вам посоветовать поменьше играть. Ведь только недавно вы с трудом сумели оплатить свой последний карточный долг! Пора повзрослеть!

⁂

Ольга фанатично выполняла все предписания, желая как можно скорее выздороветь, и неожиданно для врачей действительно быстро пошла на поправку. Уже в первых числах июня ей разрешили вставать, и она довольно бодро могла передвигаться по квартире. У нее появился аппетит, и она с удовольствием пила куриный бульон. Чехов вздохнул свободно. Он и до этого-то не каждый день сидел дома, встречаясь с друзьями или уезжая с Буниным на рыбалку, а как-то даже выбрался поужинать с Комиссаржевской и ее любовником Паниным в ресторане и один раз сходил даже с Сулержицким на бокс, но теперь решил, что, раз жене стало лучше, он сможет уехать и подальше, и на более долгое время.

– Морозов приглашает меня проехаться по Волге, а потом по Каме до его имения, – сообщил он жене. – Как ты думаешь, могу я оставить тебя на пару недель?

– Его имение где-то за Пермью, кажется? – спросила Ольга. – С каким удовольствием я бы проехалась с вами. Ведь именно в Перми живет моя Маша с сестрами в твоей пьесе. А ты сам-то бывал там, куда их поместил?

– Нет. И мне это интересно.

– Тогда, конечно, поезжай, дорогой. Ты ведь так хотел этим летом плыть по реке, – улыбнулась она мужу, превозмогая свое грустное настроение от приближающейся разлуки.

Ему были необходимы и разрядка, и новые впечатления, которые вдохновили бы его на новую пьесу, и Ольга это хорошо понимала, тем более что еще и чувствовала себя чудовищно виноватой перед ним. Она обязана была его отпустить.

– Только непременно возьми с собой пальто и стеганую куртку, – наказала она. – Ведь точно захочешь посидеть на палубе, любуясь берегами.

Несмотря на жару, которая стояла в Москве, писатель взял с собой и новое пальто, и стеганую куртку и отправился с Саввой Морозовым сначала по Волге до Камы, а затем спустился вниз по реке до Перми. Пароход был комфортабельным, питание приличное, компания приятная, но по вечерам на реке было сыро, и частенько Антон Павлович заходился в кашле, что мучило и его, и тех, кто ехал в соседних с ним каютах.

С отъездом писателя место около больной дочери заняла мать. До этого Анна Ивановна довольно часто только наведывалась к Ольге, но после отъезда зятя поселилась у нее уже окончательно. Вишневский, как и прежде, бывал ежедневно, Немирович собрался ехать в имение жены Нескучное под Донецком, доставшееся баронессе после смерти ее отца, а Станиславский с семьей отъезжал в Европу. В театре был отпуск, и многие уже разъехались кто куда.

– Вернусь в конце августа, – заявил Владимир Иванович при прощании. – К этому времени, моя дорогая актриса, вы уже должны быть здоровы! Обещаете?

Перед своей поездкой заехали навестить Ольгу и Станиславские.

– На улице такая жара, – обмахивалась веером Лилина. – Находиться в городе преступно даже здоровому человеку.

– Маша права, – поддержал жену Константин Сергеевич. – Вам, Ольга Леонардовна, непременно нужно на свежий воздух. Здесь вы не поправитесь.

– Вот и я ей то же самое говорю, –