Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

В один из первых дней после апрельской забастовки Че с проводником направлялся в штаб Фиделя. По пути они наткнулись на хижину, около которой солдаты Батисты только что расстреляли одну из групп снабжения повстанцев. Увидев разоренное место, тела людей и животных, проводник настолько испугался, что

«отказался идти со мной, утверждая, что не знает этих мест. Он сразу же прыгнул в седло, и мы по-дружески расстались. У меня была «беретта». Я вступил на первую из кофейных плантаций. ...Когда я подошел к брошенному дому, раздался напугавший меня шум; я подскочил и чуть не выстрелил, но оказалось, что всего-навсего свинья, тоже перепуганная. Медленно и с большими предосторожностями я преодолел несколько сот метров до нашего поста и обнаружил, что там никого нет. ...Вся эта сцена не имела для меня никакого значения, если не считать удовлетворения от победы над собственным страхом, который я испытывал, пока не прибыл наконец к себе домой, на командный пункт. Той ночью я ощущал себя храбрецом».

Спустя несколько дней произошло столкновение с силами Санчеса Москераса, в результате которого Че оказался отрезан от своего отряда:

«Враги сделали несколько выстрелов из миномета, правда, без малейшего толка. На непродолжительное время справа от меня вспыхнула сильная стрельба, и я отправился навес тить эту позицию, но, когда был на полпути, стрельба началась уже слева. Я послал своего адъютанта неведомо куда, а сам оказался отрезанным от своих бойцов, стрелявших с обеих сторон. Слева от меня солдаты Санчеса Москераса с ужасным шумом лезли вверх по пригорку, сделав предварительно несколько выстрелов из миномета. Наши люди, у которых не хватало опыта, не сумели предпринять ничего, кроме нескольких беспорядочных выстрелов, и бросились бежать вниз по склону.

Что касается меня, то я заметил на прогалине несколько солдатских касок. Один из этой группы мчался вниз в погоне за нашими людьми, удиравшими к кофейным плантациям. Я выстрелил в него из «беретты», промахнулся и сразу же вызвал на себя огонь нескольких винтовок. Я побежал зигзагами, таща на плечах тысячу патронов в огромном кожаном патронташе, а вражеские солдаты подбадривали меня, выкрикивая уничижительные комментарии. Почти добежав до спасительных деревьев, я выронил свой пистолет. Единственным из действий, совершенных в то печальное утро, которым я могу гордиться, было то, что я заставил себя остановиться, вернулся назад, подобрал пистолет и убежал, сопровождаемый на сей раз облачками пыли от винтовочных пуль, ударявшихся в землю прямо у меня за спиной.

Когда я ощутил себя в безопасности, не имея представления о том, где находятся мои товарищи и чем закончилась вражеская атака, то немного отдохнул, укрывшись за большой скалой посреди склона. Моя астма не проявляла себя достаточно долго, чтобы позволить мне пробежать несколько метров, но теперь она отомстила, и сердце дико колотилось в груди. Я услышал треск веток под чьими-то приближавшимися шагами, но я больше уже не мог бежать (хотя именно это мне на самом деле хотелось сделать). Но оказалось, что это шумел один из наших заблудившихся товарищей, новичок в наших рядах. Он успокаивающе сказал: «Не волнуйтесь, майор, я умру вместе с вами». Я хотел не умирать, а скорее сказать что-нибудь неласковое о его матери, и не уверен, что не сделал этого. В тот день я чувствовал себя трусом».

Несколько позже Че, передав командование над колонной № 4 Рамиро Вальдесу, отправился возглавить школу военного обучения новобранцев. В ожидании неизбежного наступления армии после неудачной забастовки Фидель приказал создать в Сьерре продовольственные запасы, реквизировать скот и уси лить дозоры. «Радио ребельде» было перемещено в Ла-Плату, самый безопасный район Сьерра-Маэстры, и оттуда 1 мая возобновило свои передачи.

В это время в Сьерру вернулся Масетти, аргентинский журналист. Его первые материалы были признаны неудачными, и он должен был повторно сделать записи интервью с Че и Фиделем. Из этих двух встреч родилась страстная книга «Те, кто борется, и те, кто кричит» и близкая дружба с Че, который, как известно, не так легко обзаводился друзьями.

Интервью с Че было записано в разгар воздушного налета, и Масетти потом говорил, что звук бомбовых разрывов должен был создать хороший фон. Чтобы получить шум на ленте, Че вывел его из укрытия. Во втором интервью, в присутствии Фиделя, «Ге-вара решил составить контраст Фиделю: каждый раз, когда Фидель начинал сердиться, Че отпускал шуточки».

3 мая в Альтос-де-Момпье состоялась вторая общенациональная встреча руководства Д26. Рамос Латур и Фаустино Перес, с которыми у Че шли давние дебаты, пригласили Че посетить ее.

«Встреча была напряженной»; результаты забастовки оказались, очевидно, неблагоприятными, и Фидель воспользовался возможностью возложить ответственность на Равнину. Вероятно (здесь, впрочем, существует широкий простор для домыслов, так как если даже на встрече и вели протокол, то он все равно ни разу не был опубликован), Фидель предъявил городским лидерам три обвинения: что они переоценили роль городов в общей борьбе; что сектантство в рабочем движении привело к его отказу от сотрудничества с другими группами, особенно Народно-социалистической партией (НСП); что ополченцы на Равнине были организованы «как отряды, параллельные партизанским, но не имели никакой подготовки и совершенно не были испытаны в боях».

Главная ошибка городских руководителей заключалась в исходной посылке, согласно которой революция, возглавляемая Движением 26 июля, могла осуществиться в городах, а сельские партизаны будут являться не основной военной силой, а скорее вспомогательными силами сопротивления, выполняющими преимущественно пропагандистскую функцию.

Другая точка зрения, которую разделял Че, состояла в том, что партизаны Сьерры являются основной силой, а остальные революционные организации должны оказывать им поддержку. После жарких споров удалось наконец прийти к соглашению о том, что сельское партизанское движение будет рассматриваться в качестве ключевого звена в революционном движении. Равнине же следовало поддерживать на высоком уровне активность в городах, что должно было привести к политической изоляции ре жима и создать питательную среду для роста ополчения. При нынешнем ходе событий и набранном наступательном порыве кубинский революционный процесс мог бы естественным образом достичь этого результата в течение ближайших месяцев — конечно, при условии, что партизаны Сьерры смогут отбить наступление, которое как раз тогда готовило правительство, желая закрепить свои недавние успехи.