Царь Иоанн IV Грозный - Александр Николаевич Боханов

только выступает за установление мира между Русью и Речью Посполитой, но и между Русью и Швецией, чтобы создать общеевропейскую коалицию для борьбы с Турцией. Царь Иоанн был отменно любезен, не раз расточал комплименты по адресу Григория XIII, но никаких обязательств на себя не брал и даже отказал в строительстве католического собора в Москве. Он лишь согласился разрешить венецианским купцам торговать в России и транзитом пользоваться территорией для торговых дел с Персией. Русский Царь умело вел беседы, а Поссевино не представилось ни малейшей возможности начать обсуждать главное: воссоединение церквей. Иоанн лишь пообещал, что этот вопрос будет обсуждать после установления мира с Польшей.

12 сентября Поссевино покинул Старицу и отбыл к Баторию, а на прощание услышал напутствие Царя: «Ты посетишь Короля Стефана и передашь ему привет от нас и если согласно папскому указанию заключишь мирный договор, ты к нам вернешься; ибо твое присутствие нам приятно как по причине пославшего тебя, так и по причине твоей надежности в наших делах»[432].

Посланец Папы прибыл к Баторию под Псков в состоянии смятенных чувств. В Москве он ничего практически не добился, а разговор о признании Папы главой христианского мира вообще отодвигался в какую-то туманную даль. Теперь вся надежда – на Батория, который должен сокрушить московитов, чтобы сделать их сговорчивыми. Поссевино обещал писать Царю и послал ему несколько писем. Самое «запугивающее» датировано октябрем 1581 года, когда победа польско-литовского воинства представлялась «очевидной».

В нем папский легат, «во имя христианской любви и мира», взывал к Царю, требуя от него фактической капитуляции, так как Стефан не согласится ни на какие иные условия, «кроме тех, которые огласил». Царя запугивали тем, что война со Стефаном развяжет руки шведам, которые «проникнут во внутренние области Московии». Поссевино нарисовал мрачную картину положения русских под Псковом, где якобы войска Царя разбиты, а воевода Никита Хвостов взят в плен (второе утверждение было правдой, первое – ложью).

Положение в Пскове Поссевино обрисовал в самом безнадежном свете. «Мне сообщили, что в городе очень много погибают от обстрела королевских пушек, от болезней и душевной скорби, подобно тому, как в деревнях многие испытали на себе меч врага, а так как они твои подданные и ты будешь держать за них ответ перед Богом, подумай, не захочешь ли ты позаботиться об их спасении без большого труда, а именно: отдать Королю Стефану то, что он у тебя просит»[433]. Подобная «иезуитская логика» не может не поражать: Царю вменялись в вину бедствия псковичей, страдавших от грабежей и насилий иноземных захватчиков!

На самом деле все обстояло совсем не так, как рисовал католический агент. Бедствия были огромными, но и сила духа – беспримерная. В Пскове находилось сравнительно небольшое войско, но все население города, примерно тридцать тысяч, все кто мог передвигаться, буквально все встали за защиту. Войском командовал опытный воевода Иван Петрович Шуйский, ему помогали другие воеводы: М.В. Лобанов-Ростовский, князь В.Ф. Скопин-Шуйский, князь А.И. Хворостинин, князь Н.И. Плещеев. За время жесточайшей почти пятимесячной осады не было ни одного случая измены или предательства. Если среди представителей родовитых и именитых, т. е. в «элите», у некоторых и существовали изменнические настроения, то среди обычных русских людей они бесспорно отсутствовали.

В написанной вскоре «Повести о Псковской осаде» говорилось: «С ляшским королем пришли к граду Пскову литовские люди, польские, немцы, Цысарские, Датские, Брутвицкие, Любские и всяких 14 орд». Русским это нашествие напомнило нашествие Батыя в XIII веке; та же «орда», только теперь с Запада, и числом до 100 тысяч человек. Как справедливо заметил исследователь, всех их «манило золото Пскова»[434].

Однако до богатства старого торгового города добраться новой орде не пришлось. Защитники явили невиданный пример мужества и самопожертвования. Мужчины сражались на валах и стенах, женщины и дети подавали оружие, бросали камни, бревна, лили кипящую смолу на головы захватчиков. Когда отряду венгерских наемников удалось прорваться в Свиную башню, она была взорвана пороховщиками-смертниками, похоронив под обломками около пятисот человек во главе с любимцем Батория «баном Бекези». Вокруг же Пскова действовали партизанские отряды псковичей, громившие обозы и тылы захватчиков.

К ноябрю стало ясно: город взять не удастся. В армии Батория воцарилось уныние, а отряды наемников находились на грани бунта, требовали уплаты обещанных денег. Баторий 3 ноября бросил свое воинство на новый штурм Пскова, но он закончился полной, если использовать лексику Петра I, «конфузией». Больше попыток овладеть городом интервенты не предпринимали. В армии Батория нарастало недовольство, наемники снова и снова требовали денег, дело дошло до угроз Королю. Иоанн Васильевич постоянно получал сведения с театра военных действий, и узнав о безденежье Батория, едко прокомментировал: «Пусть заплатит своими усами». Ландскнехты[435] начали самовольно покидать армию Батория, таявшую на глазах. В начале 1582 года от ста тысяч едва осталось около тридцати.

Да и сам Король Стефан бросил армию, передав командование «великому гетману Яну Замойскому, который требовал немедленно заключить мир с Русью. Переговоры начались 13 декабря в местечке Ям Запольский, расположенном между Новгородом и Великими Луками. Неутомимый Антонио Поссевино исполнял роль председателя на переговорах послов двух сторон и сообщал Царю, что Ям Запольский «выжжен казаками, что там не осталось даже кола, чтобы привязать лошадь». Поссевино или не знал, или лукавил: местность была разорена не «казаками», а воинством Батория.

Гордые и самодовольные польские послы вначале заняли непримиримую позицию, выдвигали различные требования, вплоть до изъятия из титула Московского Царя упоминания о Ливонии. Подобные глупости русские представители даже обсуждать не стали. Не известно, сколько бы тянулись еще переговоры, если бы Ян Замойский не прислал 8 января 1582 года сообщение, что он сможет продержаться не более восьми дней. Тут же все и переменилось. Поляки пошли на попятную и фактически приняли те условия, которые Иоанн Васильевич предлагал Баторию еще в начале лета 1581 года. 15 января в Яме Запольском было подписано перемирие сроком на десять лет. Русь отказывалась от Полоцка и Ливонии, а Речь Посполитая возвращала все захваченные русские крепости и территории.

Мир заключен, но главная цель Рима достигнута не была. Нужно было теперь перейти к самому главному, к унии, и с этой целью Поссевино отправился теперь уже в Москву, куда прибыл 14 февраля 1582 года. Царь провел с Поссевино три беседы: 21 и 24 февраля и 4 марта 1582 года. На них затрагивались и темы политические, но основной все-таки была духовная проблематика. Главным камнем преткновения здесь сразу же стало понимание правоверия.

Все началось с вручения подношений от Папы. Поссевино передал Грозному личное послание Григория XIII, книгу о Флорентийском соборе и собрание выписок из сочинения греческого богослова Геннадия Схолария (1400–1464), бывшего одним из участников этого отвергнутого Православием собора, который