Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

16 августа я посетил президента Стольберга и, не выражая никаких личных взглядов, повторил вопросы, которые задал премьер-министру. Из его ответов я пришел к выводу, что не могу в достаточной степени рассчитывать на его поддержку в предложенной мне ответственной должности.

В течение следующих нескольких недель центральная и левая пресса потчевала своих читателей поучительными сообщениями, что в качестве условия принятия на пост главнокомандующего я потребовал, чтобы страна была переведена на военное положение, чтобы Финляндия поддержала наступление польской армии на Петроград, а также предоставление мне неограниченных полномочий в осуществлении высшего военного командования и подобное в том же роде. Все эти заявления не имели никакого смысла.

Задача, которую я взял на себя в декабре 1918 года, была выполнена, и управление государственными делами находилось в других руках. Моя благодарность тем, кто своим доверием ко мне облегчил мое бремя и оказал мне поддержку, велика. Сочувствие и доброжелательность, которые я ощутил с момента моего прибытия в качестве регента в Турку, укрепили и согрели меня. Чтобы установить лучший контакт с сельскими жителями, я путешествовал по отдаленным районам, сначала по Остроботнии, где загорелся факел Освободительной войны. В первую годовщину народного восстания я был с моими братьями по оружию в Ваасе, после чего последовали визиты в Оулу и Хямеэнлинну. В феврале очередь дошла до Карелии и Саво, после чего в мае я посетил собственно Финляндию.

Спонтанное приветствие людей на обратном пути из Рунни, откуда я ехал на машине, было для меня большой радостью. Весть о моей поездке опережала меня, и везде, где я проезжал, дороги и улицы заполняла ликующая толпа. Кульминацией приветствия стало мое прибытие в Хельсинки, где в мою честь прошел парад Финского корпуса обороны, назначившего меня своим почетным главнокомандующим. Я снова стоял у памятника Рунебергу, где 16 мая 1918 года армия освобождения совершила последний марш, и, еще раз вглядываясь в облаченные в серое ряды, читал в глазах участников закаленную в общей борьбе верность и готовность к самопожертвованию. Я спрашивал себя: что уготовит мне судьба в следующий раз?

Глава 10

Плоды нашей победы промотаны

Новые тенденции во внутренней политике Финляндии. – Слово предупреждения. – Политические контакты в Лондоне и Париже. – Аландский вопрос в Международном суде. – Интервенция в России обсуждается. – Визит к Пилсудскому. – Путь политического умиротворения. – Социал-демократы и оборона. – Коммунистические интриги. – Движение Лапуа

Лето 1919 года подходило к концу. Были проведены президентские выборы, и к власти пришло новое правительство. В жизни молодой республики начался новый этап под флагом либерализма. Президентские выборы расширили уже начавшееся между центристскими и левыми партиями сотрудничество.

Самой заметной особенностью этого сотрудничества являлась явная недооценка угрозы, которую все еще представляли антиобщественные силы. Люди отказывались осознавать, что эта угроза влечет за собой повышенный риск нападения с востока, хотя после Освободительной войны прошло всего восемнадцать месяцев. Заявления авторитетных кругов, например, о том, что Освободительная война – это «последнее кровавое объятие Россией Финляндии», свидетельствовали не только о незнании русской истории, но и о пугающей неспособности понять истинные цели и методы большевизма.

Мне показалось, что события в сфере внутренней политики также дают повод для беспокойства. Среди социал-демократов были, конечно, здравые элементы, которые, не колеблясь, пригвоздили партию к позорному столбу за тот опасный путь, на который она вступила, когда в 1918 году позволила взять себя в заложники русским революционным идеям. Но после выборов в риксдаг в марте 1919 года, а тем более после президентских выборов в июле именно экстремисты в партии диктовали ее отношение к большинству стоящих перед нацией жизненно важных вопросов, прежде всего вопросов обороны. Тот факт, что в центристских партиях также наличествовала благодатная и восприимчивая почва для такого отношения, был одной из самых тревожных особенностей того времени. Снисходительность, проявленная на практике по отношению к этим социально деструктивным силам, была почти безграничной. Слабость и нежелание правительства принимать решительные меры против захлестнувшей летом как войска, так и промышленные центры красной агитации, служили лишь поощрением этой подрывной деятельности.

За несколько недель после моей отставки произошло многое, что дало мне повод очень серьезно задуматься о позиции страны. Когда в середине сентября меня попросили принять депутацию финской партии «Единство», я воспользовался случаем для изложения своих взглядов на вызовы ситуации. Это я сделал в речи, предназначенной для публикации, в которой обратил внимание на угрожающие нам опасности, и подчеркнул, что, только твердо следуя нашей антибольшевистской позиции, мы можем рассчитывать на этот интерес со стороны великих держав, представляющий один из краеугольных камней национального здания, которое мы с таким трудом пытаемся возвести. Я указал на опасность промотать плоды нашей победы либо притязаниями того класса наших граждан, кто год назад стакнулся с нашими врагами, либо ошибочной уступчивостью тех, кого не было с нами, защищавшими наши права и завоевавшими нашу свободу на кровавых полях сражений, призвав народ, забыв раздоры и мелочность, сплотиться в одну великую партию, ясно сознающую важность своих действий.

Несколько дней спустя я уехал за границу, прежде всего навестить друзей в Англии и Франции. В Лондоне я посетил ряд людей, не на словах интересовавшихся делом Финляндии в период моего пребывания на посту регента.

Со времени моего последнего визита растущее осознание опасностей большевизма, казалось, укоренилось как в широкой общественности, так и в различных правительственных кругах, где открыто антибольшевистскую позицию занял военный министр Уинстон Черчилль. Когда я описал Черчиллю свой опыт во время русской революции и дал ему отчет о ходе Освободительной войны, у меня не осталось ни малейшего сомнения, что он разделял мои опасения за будущее Европы, в случае если большевикам позволят укрепиться в России.

Мне хорошо запомнился визит к лорду Нортклиффу, по слухам не питавшему больших симпатий к Финляндии. В состоявшейся между нами продолжительной беседе мы довольно подробно обсудили важнейшие внешние и внутриполитические аспекты финского вопроса. Лорд Нортклифф закончил разговор следующими словами: «Я получил совершенно иное представление об устремлениях Финляндии, и все мое влияние в вашем распоряжении». Он кратко изложил, как, по его мнению, его многочисленные газеты должны развивать взгляды, высказанные этим финским гостем. Более того, он свое слово сдержал.

В Париже я посетил генерального инспектора армии маршала Фоша, оказавшего мне теплый прием. Разговор я начал с выражения благодарности за проделанную Французской военной миссией под командованием полковника Жандра работу, выразив надежду, что в результате французское правительство и военачальники получат общее впечатление о финских условиях