Арнольд Дейч. Вербовщик Божьей милостью - Александр Юльевич Бондаренко

всё это звучит очень красиво и благородно, однако надо и как-то легализоваться на Западе, да и кушать хочется ежедневно. По этим прозаическим причинам все перебежчики (пожалуй, единственное известное исключение за всю историю – Фельдбин-Орлов, но это, как говорится, «особ статья», и о нём ниже), «избравшие свободу», обретают таковую в местной контрразведке и становятся на путь предательства. Других вариантов просто не существует: для перехода «на ту сторону» необходимо обращаться в местные официальные органы, откуда прямая дорога – в контрразведку. Сотрудники «туземных» спецслужб будут расспрашивать «бывшего разведчика» во всех подробностях, а уж вытягивать необходимую им информацию они умеют. К тому же, человеку в чужой стране нужно на что-то жить, где-то работать – а кому он там нужен? Это какой-нибудь серьёзный учёный может претендовать на солидное положение в чужеземном обществе, но не разведчик-перебежчик, как правило, не имеющий никакой высокооплачиваемой гражданской профессии, позволяющей хорошо устроиться в новой жизни, – да и местные спецслужбы в любом случае не дадут ему этого сделать, пока не «выпотрошат» его и не потеряют полностью к нему интерес. Зато изменник, как правило, обладает той информацией, которую можно продавать, и зачастую продавать достаточно дорого. Дураки, коих в разведке немного, вываливают сразу всё, что знают, после чего интерес к ним пропадает и, соответственно, сокращается или прекращается финансирование; те, которые поумнее, информацией торгуют дозированно, растягивая сумму своих знаний на возможно больший срок… А ведь их «знания» – это люди, их бывшие коллеги и сослуживцы, работающие «в поле», над каждым из которых отныне нависает «дамоклов меч», могущий угрожать им неделями, месяцами, годами. Это же совсем несложно – сказать с торжествующе-таинственной улыбкой: «Ах да, я вспомнил! Вот такой-то связан с нашей разведкой… Что? С чего это я хитрю? Почему не говорил раньше? Да я видел-то его всего один раз, с ним не работал, ну и запамятовал… А тут вдруг вспомнилось!» И никто из новых хозяев ничего не докажет предателю, «вспомнившему» агента лет через десять.

Поэтому в случае измены сотрудника или хорошо информированного агента разведка срочно выводит из страны всех, кого предатель мог знать, «консервирует» агентов, обрывает связи – и так далее, и так далее. Простейший довод: «Он уже полгода как сбежал – и ничего не случилось, он никого не предал!» – тут не работает. Ну а с самими перебежчиками, особенно с теми, кто, как говорится, «слишком много знал» и потому представлял реальную опасность для советских спецслужб, да ещё и вёл себя «беспокойно», то есть ругмя ругал бывших своих руководителей и советскую систему, поступали тогда соответствующим образом.

Так что слова о том, что «большинство лучших агентов были вызваны в Россию и лишь немногие из них вернулись на Запад», нельзя понимать однозначно. Да, кто-то, по тем или иным причинам, «попал под каток репрессий», но для кого-то, «засвеченного» от и до бывшими своими коллегами, путь за кордон был закрыт в целях его же безопасности и, разумеется, в интересах Службы. Разведчик – профессия не публичная, и если его вдруг начинают узнавать на улицах, то это даже не смешно. Поэтому кто-то оседал в Центре, а кому-то вообще приходилось переходить на другую работу, о чём разговор у нас опять-таки впереди.

Хотя, конечно, не станем отрицать, что эти побеги, так же, как и последующие действия Центра по скорейшему возвращению разведчиков, подвергавшихся опасности из-за предательства, являются последствиями всё тех же пресловутых репрессий, звеньями одной цепи.

Но мы начали говорить про беглого капитана госбезопасности Игнатия Рейсса и не рассказать о нём не можем. «Член партии с 1919 г. (компартия Австрии, стаж ему был зачтён при переходе в РКП(б)). Родился в г. Подволочиске (Австро-Венгрия, ныне Тернопольская обл., Украина) в семье торгового служащего. В гимназии примкнул к революционному движению. Окончил юридический факультет Венского университета. В 1920 г. находился на нелегальной работе по линии Коминтерна в Польше. Сотрудник IV (Разведывательного) управления Штаба РККА. В 1922–1926 гг. работал в Германии и Польше, в 1926–1927 гг. – в Вене, в центральном аппарате Разведупра в Москве, затем в Чехословакии и Голландии. В 1928 г. награждён орденом Красного Знамени»[287].

Что тут можно сказать? Богатый опыт, блестящая оперативная биография! Да ещё и высшее образование, что для советских разведчиков в те времена было явлением не слишком частым. Неудивительно, что в 1931 году Рейсс, в числе большой группы военных разведчиков, был переведён в ИНО ОГПУ, роль которого в системе советской разведки в ту пору постепенно возрастала.

Буквально сразу он направляется в свою первую (как оказалось, единственную и последнюю) ДЗК – долгосрочную заграничную командировку по линии ИНО. Став по «легенде» чешским гражданином, коммерсантом Германом Эберхардтом, что было ему по его происхождению совсем несложно, Рейсс сначала осел в Берлине, а после прихода к власти в Германии Гитлера по вполне понятным причинам перебрался в «блистательный Париж» – очень точная характеристика столицы Франции, прозвучавшая в одной из оперетт.

Там он, «вместе с другими нелегалами… занимался сбором информации о планах фашистской Германии. У него имелись информаторы и в Генштабе, и в спецслужбах, и в Имперской канцелярии Третьего рейха, а также в Швейцарии, в Лиге Наций… Не было для него секретом и то, что в Москве идут аресты старых большевиков и членов зарубежных компартий, что новое руководство НКВД во главе с Н.И. Ежовым перетряхивает кадры старого ОГПУ, что началась чистка зарубежных резидентур. Под различными предлогами резиденты и наиболее информированные сотрудники резидентур отзывались в СССР и бесследно исчезали. Самому Рейссу также неоднократно предписывалось прибыть в Москву “для назначения резидентом в США”»[288].

Последние утверждения вызывают не то что определённые, но даже немалые сомнения. Во-первых, что значит «наиболее информированные сотрудники» – в каком плане информированные? Из тех, что ранее принимали участие в политических процессах? Или сторонники Троцкого? Впрочем, мы уже говорили о причинах отзыва сотрудников и резидентов – они были весьма различными. Во-вторых, что представляется ещё более странным, так это утверждение о «неоднократных предписаниях» прибыть в Москву. При том, что, как известно, в нашей стране существуют военная разведка и внешняя разведка, и это совершенно различные организации, внешняя разведка также является организацией военной. Значит, любой приказ руководства должен здесь беспрекословно исполняться. А тут, непонятным образом, преспокойно игнорируются «неоднократные предписания».

Обратим внимание на трактовку Фельдбина-Орлова: «Мне думается, что большинство сотрудников НКВД возвращалось в Москву, как только из СССР приходил приказ, ещё и по той причине: они не знали за собой никаких грехов по отношению к Сталину и его режиму. Странным образом люди верили в то, что по отношению к ним не будет учинено никакой несправедливости, хотя и знали, как часто принципы справедливости грубейшим образом попирались, когда дело касалось других людей. Многие сотрудники НКВД надеялись,