Тайные информаторы Кремля. Очерки о советских разведчиках - Владимир Сергеевич Антонов

них не всегда можно прочесть даже в личном деле бойца «невидимого фронта». Поэтому, чтобы составить правдивое, соответствующее подлинным фактам и обстоятельствам, представление о судьбе и личности незаурядного сотрудника разведки, необходимо получить документальную и перепроверенную через его коллег информацию об этом человеке. В предлагаемом читателям очерке мы хотим рассказать историю разведчика, который, однажды избрав эту профессию, не расставался с ней всю свою жизнь. Во всяком случае, по своей воле…

Речь пойдет о Семене Марковиче Семенове – выходце из бедной еврейской семьи, родившемся в 1911 году и жившем в Одессе, который начал свой трудовой путь после окончания школы с «должности» подмастерья на местной канатной фабрике. Затем Семен переехал в Москву. Поступил и в 1936 году окончил Московский текстильный институт. Свободно владел английским языком. В 1937 году был принят на работу в органы государственной безопасности и уже через год направлен на разведывательную работу в США.

Семен Семенов – отнюдь не баловень судьбы. Это труженик, оперработник, внесший заметный вклад в деятельность нью-йоркской резидентуры внешней разведки в условиях предвоенного и военного времени. «Работая с 1938 года по 1944 год в США, майор Семенов проявил себя как один из самых активных работников резидентуры. Практически создал линию научно-технической разведки в предвоенные годы, – читаем мы в служебной характеристике разведчика. – Он получал ценные материалы от десятков агентов по взрывчатым веществам, радиолокационной технике, авиации…» Резолюция начальника разведки П.М. Фитина на документе: «Способный, инициативный, настойчивый и дисциплинированный работник. Трудолюбив».

И все же главным человеческим качеством Семена Марковича была, пожалуй, его увлеченность. Увлеченность работой, людьми, для которых разведчик был не только «коллегой по общему делу» и обаятельным парнем, но и преданным и искренним другом, которому просто нельзя было отказать во внимании и помощи.

«Твен» (таким был оперативный псевдоним С.М. Семенова), казалось, никогда не знал покоя: всегда в деле. То он взахлеб рассказывал коллегам что-то интересное, то мастерил какие-то не всегда понятные приспособления для домашней мастерской или вычерчивал на грифельной доске схемы своих таинственных разведывательных поездок. Иногда он, с головой уходя в дело, буквально забывал все вокруг…

– «Твен»! – ответа не последовало.

– «Твен»! – мертвая тишина.

– «Твен», откликнись же, наконец! – Далее следовала длинная заковыристая фраза…

Роли знаменитой тетушки Полли и шкодливого Тома Сойера в этом импровизированном диалоге исполняли более полувека назад в нью-йоркской резидентуре два вполне достойных и весьма уважаемых человека – резидент советской разведки и один из его наиболее активных оперативных работников. Ни один из них никак не походил на своих литературных прототипов. Резидент был высок, величав, с заметной военной выправкой. Оперработник был полной противоположностью: маленький, стремительный, словно ртутный шарик, вырвавшийся на волю из разбитого термометра. Правда, в момент приведенного выше диалога «Твен» сидел у складного дачного столика, не шелохнувшись, боясь расплескать киселеобразную, резко пахнущую жидкость, которую он только что достал из холодильника в небольшом термосе. Нужно было решить задачу по изготовлению контейнера, в котором «кисель» отправился бы в Москву.

«Твен» был так увлечен своим делом, что не слышал обращенного к нему голоса резидента, решившего еще раз напомнить, что завтра диппочта, что все оперативные и личные письма должны быть упакованы еще сегодня, что дежурный дипломат отличается повышенным педантизмом и ни за что не возьмет и спичечного коробка после «закрытия почты».

«Самогонную брагу», как назвал содержимое термоса сам «Твен», он получил накануне поздно вечером в одном из нью-йоркских баров. Это был штамм очищенного пенициллина – того самого чудодейственного лекарства, которое позарез нужно было советским госпиталям, чтобы спасти жизни тысяч раненых в последние месяцы Второй мировой войны. Американские союзники были щедры на готовое лекарство, отпускали партии пенициллина в кредит, но когда речь заходила о технологии производства этого эффективнейшего по тем временам медицинского средства, тут, как говорится, дружба – дружбой, а табачок – врозь. А что значит партия лекарства на целый фронт? Капля в море, не более того. Вот и пришлось энергичному «Твену» действовать в условиях, по-своему приближенных к боевым. Ему к этому было не привыкать. Надо – так надо. «Родина-мать зовет!» – повторял он слова известного в те дни военного плаката.

Однако последнее задание Москвы насчет очищенного пенициллина не вызвало у «Твена» больших положительных эмоций. И дело было даже не в сложности его выполнения. «Твен» хорошо знал адрес производства, дружил с одним из руководителей лаборатории, приветливо раскланивался на приемах и вечеринках еще с двумя-тремя биохимиками, умевшими «делать» очищенный пенициллин. Казалось бы, и карты в руки, но… Ох уж это «но»!.. «Твен» последние три недели был, как Гулливер в стране лилипутов, круглосуточно опутан нитями полицейской слежки, которые не давали ему свободно передвигаться по городу без ведома всесильного ФБР. Стоило рано утром выскочить к газетному киоску – ночной портье сразу же шептал что-то в трубку выходящего на город телефона. Стоило перебежать дорогу в соседний магазин, как за спиной слышалось учащенное дыхание преследователя. Ежедневно за «Твеном» работало от 4 до 6 бригад наружного наблюдения. Менялись номера машин и сами машины, закончившим слежку бригадам белых сыщиков приходили на смену цветные, надевались парики, разнообразные шиньоны, вовсю практиковался маскарад с переодеванием.

Чем же привлек столь пристальное «персональное» внимание агентов ФБР на первый взгляд скромный инженер Семен Маркович Семенов, числившийся в штате советского торгового представительства «Амторг» в Нью-Йорке? Если ответить на этот вопрос односложно, не вдаваясь в какие-либо подробности, то своей неукротимой активностью и, если хотите, неповторимой лукавой смекалкой.

Она, эта смекалка, не раз выручала Семена в самых, казалось бы, сложных и безвыходных ситуациях.

Еще будучи аспирантом Массачусетского технологического института, куда он был направлен на учебу по обмену, Семенов получил задание установить связь с крупным американским ученым, занимавшимся проблемами авиации. Ученый был «засекречен», и его адрес и домашний телефон нельзя было найти ни в телефонных справочниках, ни в адресных книгах. Знали только пригородный район Нью-Йорка, где он проживал в собственном доме, но в каком – неизвестно. Что делать?

– А почему бы мне не поработать с недельку страховым агентом? – обратился к резиденту Семенов.

– А почему бы и нет? – в тон оперработнику ответил резидент.

Заказаны визитки, куплена «фирменная» шляпа, к лацкану пиджака прикреплена рекламная бляха с названием несуществующей страховой компании. Квартал за кварталом обходил Семенов район предполагаемого местожительства ученого, беседовал с консьержками многоквартирных домов, с наемными садовниками, следящими за отлично ухоженными газонами. Ходил, ходил, пока не нашел. Но тут его поджидала новая опасность. Частный детектив. Кто такой? Откуда? Что ему нужно?

– У мистера X., который