Григорий Речкалов - В небе Молдавии

Слободка скрыта от нас лощиной и лесом. От нее разбегаются три железнодорожные колеи: две петляют меж холмами на восток и юго-запад, третья прямой стрелой прорубилась через лесок на север. Там на чистом фоне горизонта черными смерчами уперлись в небо пожарища.

На вражескую колонну натыкаемся неожиданно: грузовики, большие и малые, какие-то повозки по обочинам дороги, вдоль опушки; танки ползут через поля на Слободзею, оставляя грязные полосы.

Левым разворотом ведущее звено пикирует на темные коробки танков. Вытянувшись в цепочку, за ним устремляются остальные. Наша тройка "ишачков" - в дозоре; мы пристально всматриваемся в небо, выискивая вражеские истребители. Опасности пока нет. А внизу, под нами, "чайки" полосуют воздух реактивными снарядами. Сильная штука эти "эрэсы": разносят вдребезги все, что попадается на пути. Несколько танков уже окуталось дымом. Другие застывают неподвижно. На тех. что свернули в лощинку к лесу, обрушивается звено Пал Палыча, и сразу же одна коробка волчком взрыхляет поле, вторая раскалывается от собственных снарядов.

Израсходовав "эрэсы", белокрылые машины набрасываются на колонну. Высота небольшая, и можно хорошо различить орудия, крытые машины, бензозаправщики. Очереди одна за другой впиваются в ее голову, в хвост. Летчики не обращают внимания на свирепый огонь зенитчиков. Даже когда одна из "чаек", сбитая, врезается в лес, а другая, окутанная огнем и дымом, уходит из боя, никто не думает об опасности. Это какие-то особые минуты, когда ожесточаешься в пылу боя и хочется бить, бить без конца.

Гибель нашего "ястребка" приводит меня в исступление. Я перевожу взгляд с земли на небо, затянутое редкими облаками. Опасное оно теперь, хоть и не видно противника.

Машинально проверяю положение гашеток, заглядываю в прицел. Все в порядке. Качнув крыльями товарищам, пикирую на машину, с которой ожесточеннее других огрызаются спаренные "орликоны". Нажимаю на гашетки и всем телом ощущаю тяжелый перестук крыльевых пушек. Снаряды кучно вонзаются в машину; вместе с расчетом они в щепки разносят кузов, кромсают кабину, мотор.

За первой атакой следует вторая, третья. Теперь штурмовкой заняты все - и штурмовики, и мы, сопровождающие истребители. Дорога и прилегающие поля вулканизируют грохотом взрывов, огнем, дымом и ревом моторов.

Я все время помню о воздухе, где каждую минуту могут появиться вражеские истребители, и не забываю о своих напарниках. Они растянулись в пеленге. Так легче вести индивидуальное прицеливание. Лучшая осмотрительность и свобода маневра предупреждают внезапную вражескую атаку. Этот строй выработан горьким опытом многодневных сражений.

Еще одна атака. В прицеле возникает крытая брезентом с бульдожьей мордой машина. Отличнейшая цель!

И тут - пусть мне скажут, что предчувствие - чепуха! - Я быстро оборачиваюсь назад. Это уже привычка, и сердце сжимается: из-за облаков на нас пикируют истребители...

Пока я определял, что это за истребители, прошло одно мгновение, но на пикировании его было достаточно, чтобы "засмотреться". Вражеский грузовик в прицеле вырос за это время в огромное чудовище. А за ним, выше траектории полета моего истребителя, ощетинился верхушками лес - могучий, прекрасный... В кабине "ястребка" стало тесно. Мириады клеточек в мозгу возмутились, потребовали: "Прекрати атаку! Выводи! Промедление - смерть!" А руки - дьявольщина! - до чего непонятны человеческие поступки! - жмут на гашетку. И кроме того, невозможно не посмотреть, куда попадут снаряды. Не могу отказаться от этого. И только потом я рву на себя ручку управления. Самолет в судороге трепещет от совершенного над ним насилия. А может, от страшной близости земли, на которую он все еще оседает по инерции.

Под тяжестью перегрузки и - что скрывать- от страха глаза закрываются, тело приготавливается к неотвратимому удару.

Трудно сказать, что спасло самолет от столкновения с землей. Скорее всего, взрывная волна от грохнувших в машине снарядов взметнула "ястребок" над лесом.

Летчики уже заметили пикирующие истребители, стали в оборонительный круг, прекратили штурмовку. Но тревога оказалась напрасной: это на смену "чайкам" прилетела девятка наших "мигов" во главе с майором Ивановым и обрушила свои бомбы на вражескую колонну, точнее - на ее остатки.

После выхода из злосчастной атаки я не обнаружил Сдобникова - он следовал за Зибиным. Не было его и среди "чаек". Сделав круг над местом боя, я поразился: там, где совсем недавно двигался враг, теперь бушевали взрывы, ввысь вздымались столбы дыма, месили и рвали землю набитые снарядами грузовики. А "миги" с бреющего полета разили и разили врага.

Домой возвращались в лучах заката. Я вылез из кабины и почувствовал страшную усталость: казалось, сил не хватит даже на то, чтобы снять парашют и положить его на крыло. Бросив в ответ на немой вопрос техника: "Все нормально", - я с тяжелым чувством зашагал к самолету Ивана Зибина.

Место, где стоял "ишачок" Сдобникова, опустело, и весь аэродром тоже показался мне пустым.

Вспомнился разговор перед вылетом, когда мы под крылом раскуривали последнюю папиросу, его непривычно мечтательное лицо: "Пережить бы всю эту заваруху - женюсь... Эх, и дивчина меня ждет!"

Мы подружились с Лешей еще в Кировограде. Потом эта дружба, прокаленная боями и временем, была настолько естественной, необходимой, что не замечалась. Только сейчас я понял, как близок мне этот веселый, взбалмошный, вихрастый парень.

На мой вопрос Зибин грустно развел руками:

- Наверное, взрывом его... - и, поняв мое недоумение, добавил:

- Во время атаки он обогнал меня, был почти рядом с тобой. А потом, когда грузовик взлетел на воздух, я вас потерял...

Я доложил незнакомому капитану о результатах вылета и заметил, что КП опустел.

- Перебазируемся на другой аэродром, - пояснил капитан, убирая со стола последнюю карту. - А вы кройте к себе.

- Наконец-то! - обрадовался Иван. - Полетим, пока не стемнело. - И сразу же сник: - Леша... Как он рвался домой...

- Да, - спохватился капитан, - один "миг" в Котовске за трубу зацепился. За ним пара "худых" гналась. Фамилия летчика Шиян. Не ваш случайно?

Гриша Шиян, жизнерадостный здоровяк-украинец... Так вот где пришлось тебе сложить свою голову.

Сборы к перелету были недолгими, и вот мы над Маяком. При виде разбросанных по аэродрому ящиков, сгоревшей "чайки" стало не по себе. И все-таки надо было садиться - узнать, куда перелетел полк.

Пока мы осторожно подруливали к тому месту, где находился командный пункт, навстречу из лесочка запылила полуторка.

От Лоенко, разбитного техника второй эскадрильи, оставленного тут "на всякий случай", я узнал, что наши уже второй день сидят на новом аэродроме.