Уильям Питт. Вечно Младший - Мурат Магометович Куриев

Любопытный факт. Смит прославился в боях с французами и при этом был почти франкофилом. Во всяком случае, большим поклонником французской истории и культуры. Отлично владел языком противника, а после выхода в отставку и вовсе переехал в Париж и похоронен на кладбище Пер-Лашез. При этом мало кто сумел столь сильно насолить французам, как Сидней Смит. И как адмирал флота, и как человек, активно поддерживавший мятежников и заговорщиков.

Еще в конце 1794 года Смит возглавил небольшую эскадру на Средиземном море, задача которой – блокада побережья у устьев рек Северной Франции. Только блокадой Смит не ограничился. Захватил необитаемый остров Сен-Маркуф и превратил его в своего рода базу. Отсюда к повстанцам поступали и деньги, и оружие, здесь «налаживались контакты». Весной 1796 года Смит попадет в плен к французам, два года проведет в тюрьме, а его побег станет настоящей легендой.

Как видим, тайной войной против Франции занимались люди очень способные. Вели ее активно и разнообразно, не жалели ни усилий, ни денег. Гренвилл ее, по сути, курировал, Питт – был в курсе. Хотя различия во взглядах на цели и задачи между ними имелись. Гренвилл, как мы знаем, ярый сторонник реставрации Бурбонов, Питт не столь категоричен, да и никто из Бурбонов ему особо не нравился. По большому счету, понять, скорее, можно Питта.

Иметь дело с Бурбонами было весьма непросто, поскольку отношения между ними, особенно поначалу, далеки от совершенства. Зависть, ревность, интриги – все как полагается. Даже в самой королевской семье. Граф Прованский (будущий король Людовик XVIII) конфликтовал со своим младшим братом, графом д’Артуа (будущим королем Карлом Х).

Первый, человек неглупый и достаточно здравомыслящий, но не любивший рисковать и довольно ленивый, вел бродячую жизнь в Европе, в переговоры вступал, но постоянно медлил. Второго, которого когда-то называли «самым веселым принцем Европы», обожали придворные, однако народ его искренне ненавидел. Спесивый, надменный, с презрением к «простолюдинам», упрямый. При этом граф д’Артуа в эмиграции как раз находился в Англии, и именно здесь он создал некий совет, который фактически и руководил роялистами.

Естественно, британские власти чаще имели дело с ним, по факту местонахождения. В какой-то момент братья все же закончили борьбу за влияние. Графа Прованского признали королем, д’Артуа стал его главнокомандующим. Примирило братьев согласие в принципиальном вопросе – власть короля должна быть восстановлена в форме абсолютной монархии.

Это вызвало недовольство у сторонников конституционной монархии и привело к серьезным разногласиям в британском правительстве. Считается, что именно по настоянию Питта Англия какое-то время не признавала Людовика XVIII законным монархом, вообще отношение к королю изменится в лучшую сторону лишь тогда, когда он обоснуется в Англии, но это произойдет уже после смерти Питта.

Сложность в переговорах с роялистами заключалась и в том, что они всегда оставались французами. Людьми, которые к англичанам относились с недоверием и подозревали их в желании максимально ослабить Францию. Так, в общем, и было. Один дипломат сказал Гренвиллу о роялистских группировках: «…как бы они ни ненавидели друг друга, но в глубине души нас они ненавидят все». Тоже похоже на правду.

Впрочем, никто и не ожидал от них перехода от ненависти к любви. Все, что требовалось от роялистов, – быть полезными. Цинично и прагматично. Для тайной войны подходит хорошо. Для создания впечатления, что «рука англичан» везде, – тоже. Была она не везде и не всегда, но то, что англичане предпочитали «ловить рыбу в мутной воде» широким неводом, факт неоспоримый.

Марк Алданов в своем очерке «Генерал Пишегрю против Наполеона» пишет: «Это была… издавна любимая тактика Питта. Первый министр Великобритании верил в очень немногое. Но в деньги он верил твердо». Многие французские эмигранты в Лондоне считали это слабостью и часто предлагали британским министрам подкупить то или иное лицо. Обманывались нередко, но деньги-то все равно не жалели! Ни на людей, ни на то, что называется заговорами. Подход! Выходит все равно дешевле, чем содержание армии. К тому же даже в тех случаях, когда англичане вроде и не имели прямого отношения к событию, пресловутая «рука» все равно появляется.

Взять, например, одну из самых громких историй той эпохи, измену знаменитого генерала Пишегрю. Герой Республики, прославленный полководец вдруг взял и вступил в тайные сношения с роялистами, британским правительством и союзной коалицией. Что заставило его пойти на это?

Британские деньги? Нет. Пишегрю был недоволен. И своим положением, и политикой республиканского правительства. Его недовольства и умелых действий эмиссара роялистов Фош-Бореля хватило для того, чтобы Пишегрю задумался и сделал выбор. Англичане же сразу оценили значимость такой фигуры, сделали на него ставку. Когда в результате цепи событий, главное из которых – представленные Бонапартом доказательства измены Пишегрю, генерал был арестован и отправлен в ссылку в Гвиану, Уиндэм в сентябре 1797 года предлагал правительству отправить эскадру для его освобождения. Пишегрю сумел бежать сам. В конце концов добрался на британском корабле до Англии. Теперь он нужен для новых дел. Больших.

…Убить Наполеона! Многим тогда приходила в голову эта мысль. Сколько, например, историй об артиллеристах, наводивших орудие на цель – всадник на белом коне. Но это поле боя, а убить первого человека в государстве в мирное время – дело совсем другое. Здесь без тщательно подготовленного заговора никак не обойтись. Но сначала, все же, должна появиться идея.

Идея, или идеология, особенно хороши тогда, когда в них активно используется история. Примеры из истории сильно помогают, с их помощью можно что-то и обосновать, и оправдать. В самом конце 1799 и начале 1800 года вдруг появляются брошюры, авторы которых рассуждают о «тирании» и о том, как от нее избавиться.

Переиздается, например, появившаяся еще во времена Кромвеля «Убить без убийства». Несмотря на «мирное» название, речь в ней идет как раз о том, оправдано ли возможное убийство тирана Кромвеля. Вывод – да. Вообще, два англичанина, Кромвель и Монк, становятся наиболее подходящими историческими примерами. Первый сверг монархию, второй вернул ее.

Станет ли генерал Бонапарт новым Монком? Надежда есть. Была, по крайней мере. Историк-роялист Мишо пишет две брошюры, и обе издаются в Лондоне. Первая, «Прощание с Бонапартом», выходит в декабре 1799-го. Вторая, «Прощание с победителями Бонапарта», в апреле 1800-го. Первая как раз и призывает Бонапарта «стать Монком». Во второй говорится о том, что делать, если Бонапарт откажется быть «французским Монком». Печальная ждет его судьба. Кромвель постоянно жил в «страхе покушения», то же самое может случиться и с Бонапартом.

Первому консулу угрожали, общественное мнение готовили. Возможно, влияние брошюр с призывами к «освобождению от тирании»