Артем Драбкин - Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943—1945.

Во второй раз в 16:42 вылетела группа 6 Ил-2 35-го шап КБФ в сопро­вождении 10 Як-7 12-го иап КБФ. На подходе к цели самолеты вошли в облачность и растерялись. Дошел до цели и вернулся на аэродром лишь один Ил-2, пять штурмовиков пропали без вести. Автор пока не может с уверенностью сказать, был ли Суслин среди этой пятерки (он мог вернуться с территории противника), но, по крайней мере, коман­диром полка в то время был капитан Д.И. Акаев, а Суслин занял этот пост 6 сентября 1944 года и командовал 35-м шап КБФ до Победы].

Лучшим моим ведомым был Петр Гапонов. Когда он только прибыл в полк — дело было тогда на аэродроме Гора-Валдай, — на одной из посадок поломал самолет. Командир полка Волочнев хотел его выгнать — отпра­вить в штурмовики: «Это не летчик, не истребитель! Такой летчик мне не нужен! Перевести на штурмовик». Тогда ко мне подошел Беляев, рассказал ситуацию и предлагает: «Ну что, Тихомиров, возьмешь Гапонова к себе ведомым?» Ну, а почему не взять? Я и взял — пе­ревели его в нашу 2-ю эскадрилью. Оказался Петя за­мечательным летчиком, прекрасно летал, никогда от меня не отрывался — очень надежный ведомый был. [На счету Гапонова 5+6 в/п]

Но однажды меня сбили — это был единственный раз за всю войну. Случилось это 18 марта 1944 года. 13-му краснознаменному полку тогда снова потребова­лась помощь. Как обычно в такой ситуации, ко мне по­дошел Беляев: «Ну, Тихомиров, давай!» И вот я со сво­ей четверкой перелетел с аэродрома Гора-Валдай в Котлы. Вылетели мы вместе с летчиками 13-го авиа­полка на сопровождение «илов» 7-го гвардейского штурмового полка и провели очень удачный бой — я сбил одного «мессера». Стали возвращаться, а на об­ратном пути я уже расслабился — радость в душе из-за сбитого, и вдруг слышу, по рации передают: «Сзади са­молеты противника». Я подумал, что это где-то в рай­оне линии фронта позади и не обратил внимания. Вдруг как горохом по самолету — ничего не понимаю, самолет задрал нос и перешел в кабрирование. Штур­мовики кричат: «Маленький, горишь!» — а из пробитого радиатора вся вода ушла. Это и был «дым». Ну, думаю, сбили, пробую рули — ручка свободно болтается, реак­ции никакой. Если не вывести машину из набора, она потеряет скорость, перейдет в штопор, и мне крышка, отлетался бобик. Как я в те секунды сориентировался, не знаю — чисто инстинктивно убрал газ. «Як» опустил нос. В пологом планировании лечу прежним курсом, ищу площадку для приземления, а рулей нет — переби­ло тяги рулей высоты. Двигатель перегревается, датчик температуры жидкости охлаждения зашкаливает. Управляясь газом, держу машину в пологом планирова­нии. Появилась кромка льда, а за ней уже и берег Кур-гальского полуострова виден. Садиться пришлось на лед. Выпускаю посадочные щитки, шасси оставил убран­ными. Перед самым касанием резко прибавил газ — са­молет опять поднял нос, нормально приземлился и за­скользил по льду. Когда машина остановилась, оказа­лось, что колонки управления и дна в кабине нет — все разодрало о торосы. Мне тоже шишек да синяков пона­ставило, но ничего серьезного. Чувствую, самое страш­ное позади, вылез, помахал ребятам из своего звена ру­кой (они летали кругами сверху — смотрели, как я там), чтобы они летели домой, достал свой «ТТ» и пошел к бе­регу.

Надо сказать, что пистолет у меня всегда был с де­вятым патроном в стволе. «ТТ» очень сложно было взвести одной рукой, и в критической ситуации, да еще если ты раненый, сделать это непросто. А так — снял с предохранителя и стреляй. Когда вдалеке показались фигуры людей, я выстрелил в воздух — кто его знает, кто там идет. Оказалось — наши пограничники с погранзаставы, расположенной в местечке Гакково. Я приказал им взять парашют, рацию и НЗ — никаких приборов тогда со сбитого самолета уже не снимали, необходимости такой не было. Посидел я у них, НЗ мы, конечно, прикончили, согрелись. Они сообщили на бли­жайший аэродром Липово, и через некоторое время за мной приехала санитарка. Отвезли в Липово, прилетел Алимпиев и забрал в полк. Дали три дня отдыха, новый самолет — и снова в бой! [18 марта в 17:30 группа из 17 Ил-2 7-го гшап КБФ под прикрыти­ем 10 Як-7 13-го иап КБФ и 4 Як-7 12-го иап КБФ (в группе выметания также вылетали 6 Ла-5 3-го гиап КБФ и 6 Ла-5 4-го гиап КБФ) нанесла удар по кораблям противника в 3 км севернее Верги и была атакована 4 Me-109, атаку которых и отбило звено Владимира Алексеевича (17:34). На обратном пути в 17:40—17:50 на подходе к Кургальскому полуострову группа была атакована 4 ФВ-190, и в последующем бою летчиками 13-го полка были сбиты 3 «фокке-вульфа».

Кто подбил самолет Владимира Алексеевича, пока не ясно (кстати, самолет списали только 10 июня в АРМе). Известна единственная по­беда немцев в тот день - Ла-5 мл. л-та Бориса Мамина из 3-го гиап КБФ, сбитый южнее Лавенсаари внезапной атакой пары ФВ-190 обер-лейтенанта Хорста Адемайта из Stab I./JG 54 в 17:45—17: 50]

Как-то раз на разведку аэродрома Раквере вылете­ли два «яка» нашего полка — Шишикин и Барсуков. Прикрывать их должны были еще две пары — Юры Пет­рова и моя. До этого на разведку этого аэродрома вы­летали разведчики из 15-го полка, но их перехватили истребители, еле ноги унесли. Задачу передали наше­му полку. После взлета двигатель моего самолета за­дымил, оборвало шатун, пришлось возвращаться. Со мной сел и ведомый Гапонов, поскольку существовало жесткое правило: поодиночке не летать — поврежден ведущий, ведомый его прикрывает, подбит ведомый — с ним уходит и командир. Из того вылета на Раквере разведчики так и не вернулись. Когда Петров с ведо­мым приземлился на аэродроме, то не смог расска­зать, как и почему они потеряли друг друга — так лет­чики и пропадали без вести. Может, сбили их, а может, в облаках столкнулись... [Л-т Николай Георгиевич Шишикин (оф. 0+1 в/п) и мл. л-т Ни­колай Иванович Барсуков пропали без вести 16 июня в 20:20]

Самый трудный вылет был у меня в июне, во время наступления против финнов на Карельском перешейке. Тогда мы прикрывали группу «илов» 35-го полка, атако­вавших корабли в Финском заливе, и были перехваче­ны 18 ФВ-190. Они попытались зайти в атаку сверху-сзади, но мы были начеку и этот наскок отбили, а один «фокке-вульф» был подбит стрелками. Три или четыре раза я сходился в лобовой атаке с одним из «фокке-вульфов». В последний раз мы разошлись с ним в са­мую распоследнюю секунду — он прошел у меня над головой. У меня в груди все отлегло, как с того света вернулся — ведь мы почти столкнулись! В тот раз мы тоже потеряли один штурмовик, но летчик, Щербак, су­мел дойти до Сескара и там приземлился. Когда я вер­нулся на аэродром, коленки у меня все еще дрожали после той лобовой атаки. [К сожалению, автору известен только один случай за этот пери­од, когда подбитый Ил-2 35-го шап сел на вынужденную посадку на остров Сескар — экипаж мл. л-та Николая Александровича Нели­дова 21 июня 1944 года, подбитый в 10:25 в районе Ристниеми. В том же бою погиб ст. л-т Петр Иосифович Максюта, а Владимир Алек­сеевич одержал свою 9-ю воздушную победу (10:23)]