Белая масаи. Когда любовь сильнее разума - Коринна Хофманн

говорит, что мне будут делать два укола в день, а также поставят капельницу с физраствором. Это необходимо, иначе будет истощение. Вот как надо лечить малярию! Теперь мне становится ясно, насколько плохо со мной обходились в Маралале. Сестры очень заботятся обо мне. На третий день я наконец свободна от капельницы. Однако еще два дня приходится терпеть уколы.

Сестры докладывают, что в магазине все хорошо. Я чувствую, будто заново родилась, и не могу дождаться, когда наконец вернусь домой к мужу. На седьмой день Лкетинга появляется с двумя воинами. Я счастлива его видеть, но вместе с тем обеспокоена, что он оставил магазин. «Нет проблем, Коринна, там мой брат!» – весело говорит он. Потом рассказывает, что выгнал Анну, потому что она подворовывала и раздавала продукты бесплатно. Я не могу в это поверить и с тревогой спрашиваю, кто же теперь будет нам помогать. Выясняется, что Лкетинга нанял какого-то парня, который недавно окончил школу. Мой муж уверяет, что у них с братом все под контролем, но у меня закрадываются сомнения. За время, что я в больнице, прилавки практически опустели, поэтому Лкетинга приехал на нашем лендровере. Отсюда он собирается отправиться в Маралал, чтобы нанять грузовик. Я в ужасе: «На какие деньги?» Он с гордостью похлопывает по туго набитому карману. Эти деньги он получил от отца Джулиано. Я раздумываю, как поступить. Если он поедет в Маралал с этими двумя воинами, его выпотрошат как рождественского гуся. Деньги у него в полиэтиленовом пакете, и он даже не знает, сколько их.

Пока я размышляю, начинается обход, и воинов просят выйти. Врач полагает, что малярия на данный момент уже побеждена. Я прошу выписать меня. Он обещает сделать это завтра. Но нельзя много работать, предупреждает он. И не позднее, чем за три недели до родов, я должна быть в больнице. Я рада, что меня отпускают, и говорю об этом Лкетинге. Он тоже рад и обещает забрать меня завтра. А пока они с воинами снимут номер в Вамбе.

И вот я снова за рулем, готовая отправиться в Маралал. И как всегда, когда мой возлюбленный рядом, никаких трудностей не возникает. Грузовик нам удается заказать уже на следующий день. В номере я считаю деньги, которые взял с собой Лкетинга, и вдруг с ужасом обнаруживаю, что для оплаты груза не хватает нескольких тысяч шиллингов. Я расспрашиваю Лкетингу. Он уклончиво отвечает, что на складе еще есть кое-какие товары. Мне ничего не остается, кроме как снова снимать деньги, вместо того чтобы приносить банку прибыль. Но вместе с тем я рада, что мы можем быстро вернуться в Барсалой. Ведь меня не было дома больше десяти дней.

Грузовик, сопровождаемый одним из воинов, отправляется по объездной дороге, а мы в компании второго едем через лес. Я счастлива рядом с мужем и чувствую себя в хорошей физической форме. Больничное питание явно пошло мне на пользу.

На «склоне смерти»

Кто-то недавно проехал перед нами. Глядя на свежие следы шин, Лкетинга говорит, что это, должно быть, не местные. Мы без проблем минуем «склон смерти», и я стараюсь не думать о мертвом ребенке.

Проезжая последний поворот перед скалами, я сбрасываю скорость – поперек дороги стоят два старых военных джипа. Около машин группа белых людей. Нам их не объехать, поэтому мы выходим посмотреть, в чем там дело. Это молодые итальянцы – двое парней и две девушки – в сопровождении чернокожего.

Один из молодых людей сидит под палящим солнцем и громко рыдает, а две девушки пытаются его утешить. По их лицам тоже текут слезы. Лкетинга заговаривает с чернокожим, а я подхожу к европейцам и пытаюсь извлечь из памяти несколько итальянских фраз.

От услышанного у меня пробегает мороз по коже, невзирая на сорокаградусную жару. Одна из девушек (подруга молодого человека, который сейчас, убитый горем, сидит на земле) зашла справить нужду в заросли возле скал. Не пройдя и пары метров, она у всех на глазах сорвалась в пропасть. Все слышали долгий крик, затем удар. Девушку звали, но тщетно. Я понимаю, что надежды напрасны. Парень рыдает и произносит имя своей подруги. Подавленная, подхожу к Лкетинге. Он тоже в растерянности. Он говорит, что девушка, конечно, погибла, потому что в этом месте высота обрыва около сотни метров, а внизу сухое каменистое русло реки. Спуститься со скалы отсюда невозможно. Итальянцы, кажется, пытались – на земле валяются связанные вместе веревки. Девушки пытаются успокоить обезумевшего от горя молодого человека. Его бьет дрожь, лицо сварилось на солнце. Я предлагаю им перебраться в тень, под деревья. Но молодой человек продолжает кричать.

Я перевожу взгляд на Лкетингу. Увидев, что он что-то обдумывает, иду к нему. Они с другом решили спуститься вниз и вытащить несчастную. В ужасе хватаю его за руку: «Милый, нет! Это безумие!» Но Лкетинга отстраняет меня. Молодой человек вдруг перестает выть и принимается поносить меня на чем свет за то, что я препятствую помощи. Я сердито объясняю, что сама я местная и что Лкетинга – мой муж. Через три месяца он станет отцом, и я не собираюсь воспитывать ребенка одна. Но Лкетинга и второй воин уже начинают опасный спуск – чуть выше, метрах в пятидесяти. Последнее, что я вижу, – их каменные лица в солнечном огне. Самбуру избегают мертвых, о смерти мы разговаривали не раз. Я сижу в тени и тихо плачу.

Проходит полчаса, но мы до сих пор ничего не слышали. Тревога становится невыносимой. Второй итальянец отправляется на возвышение, откуда Лкетинга с другом начали спуск. Вернувшись, взволнованно сообщает, что видел на другой стороне ущелья двоих людей, которые что-то несли. Тревога сменяется истерическим возбуждением. Проходит еще минут двадцать, прежде чем Лкетинга с воином, совершенно изможденные, показываются из зарослей. К ним спешат итальянцы, чтобы перехватить носилки, сооруженные из канги и двух длинных жердей. Я смотрю на несчастную и удивляюсь ее молодости и безмятежному лицу. Если бы не характерный сладковатый запах, можно было бы подумать, что девушка спит.

Мой муж недолго говорит с чернокожим сопровождающим группы, затем их автомобили отъезжают в сторону. Лкетинга берет у меня ключ, он намерен сам вести машину. Протестовать после случившегося бесполезно. Пообещав итальянцам поставить в известность миссионеров, мы продолжаем движение по скалам. Мы едем молча. Когда на пути возникает река, Лкетинга останавливается и они с другом идут мыться. Ритуал продолжается около часа.

Наконец мы едем дальше. Мужчины изредка переговариваются. Около шести прибываем в Барсалой. Перед магазином разгружено уже больше половины товара. Воин, который ехал с братом Лкетинги, присматривает за