Железный человек Тони Айомми. Мое путешествие сквозь ад и рай с Black Sabbath - Тони Айомми

The Eternal Idol вышел в ноябре 1987-го. Мы начали его записывать одним составом, а закончили совсем другим. Разумеется, не хочется, чтобы группа развалилась, но, когда такое происходит, приглашаешь кого-то еще, а это означает перемены – еще один человек, опять изменения, и постепенно отходишь от изначальной идеи. В конце концов я сбился со счета, потому что за короткий промежуток времени группа превратилась в проходной двор. Я всегда считал, что, если кто-то уходит, ему ищут замену. Ведь если рабочий с твоей фабрики ушел, ты ее не закрываешь, а ищешь ему замену. Ну, не все так бездушно. Я всегда искал того, кто может воссоздать и дружбу тоже, но ничего не выходило. Конечно же, такого, как было у нас с Оззи, Гизером и Биллом, не будет ни с кем и никогда. То же самое было и с составом Heaven & Hell, с Ронни. Такое невозможно повторить. Сколько ни ищи.

Альбом продавался плохо, и было обидно. Здорово было наконец добить пластинку и выпустить ее, но одному богу известно, что с ней будет дальше. Наверное, фанатам было трудно принять эти перемены. Помню, в детстве негодовал, когда у группы The Shadows обновился состав. И тут ребятишки увидели, что мы опять в новом составе. Их можно понять. Они думали: что ж творится-то? Но нужны годы, чтобы все устаканилось.

Во время записи альбома все развалилось, все просто ушли. Но я не мог уйти. Я должен был держать оборону и строить новую крепость.

65

Откройте, налоговая!

Несколько раз я пытался вернуть Гизера. Начались карусели – он то хотел играть со мной, то передумывал. Однажды он приехал в Лондон, когда мы записывали там альбом, и все выбрались в Trader Vic’s, ресторан в гостинице «Хилтон». Мы ничего не ели, только пили. Заказывали экзотические напитки с ромом, и, пока я пытался уговорить Гизера вернуться, мы ужрались в хлам. Жена Гизера, Глория, приехала и забрала его, и, когда мы выходили из ресторана, Гизер дал швейцару 50 фунтов. Глория подлетела, выхватила полтинник из рук бедного парня, погрузила Гизера в машину, и они уехали.

Он не хотел возвращаться. Одной из причин определенно был менеджмент, Гизер не хотел иметь дело с Миэном. И его можно было понять.

Я оказался на самом дне, но смог выбраться оттуда. Как только Миэн вышел из игры, дела стали налаживаться. Последнее, что он для нас сделал, – отправил крюком через Афины в Сан-Сити, где мы пару недель играли за приличные деньги. Нам это было необходимо, ведь из-за постоянных смен в составе мы совсем не выступали.

Из Южной Африки приехали люди и спросили:

– Что нам сделать, чтобы ты поверил, что это серьезное предложение? Чем тебя обрадовать?

Я ни с того ни с сего вдруг брякнул:

– Купите мне «Роллс-Ройс».

Бывает. А они мне:

– Хорошо. А какой именно?

– Ой!

Вот так все просто. Они сказали:

– Ты выбери, а мы оплатим.

Я выбрал, они оплатили, и я понял, что намерения у них серьезные.

Перед поездкой в Южную Африку мы отправились в Грецию. Выступали там впервые, и это был первый концерт с Тони Мартином. Там был огромный стадион футбольного клуба «Панатинаикос», так что Тони, должно быть, испугался до усрачки. Во время отстройки промоутер впустил каких-то ребятишек. Я был вне себя от ярости. Схватил его, толкнул в стенку и заорал:

– Ебаный ты идиот!

Потом он, несмотря на это, пригласил нас на ужин. Я размышлял: о боже, я поносил его на чем свет стоит, угрожал убить и вот делю с ним трапезу.

Это было 21 июля, в самый разгар лета, мы едва не спеклись во время концерта. Фанаты взбирались на чертову световую стойку сбоку сцены. Это было реально опасно, поэтому нам сказали убраться со сцены, и пришлось урезать концерт. Именно о таком дебюте Тони Мартин и мечтал!

Первым делом, добравшись до Южной Африки, мы поехали в Йоханнесбург, где дали небольшую пресс-конференцию. Пока мы ехали, кто-то взорвал на дороге бомбу. Больше ничего такого я не заметил. Мы были ни при чем, обычное совпадение. Ну, надеюсь, они не нас взорвать хотели.

Промоутер устроил нам сафари. Мы выехали в пять утра на «Лендроверах» с открытым верхом, и я видел лишь пыль из-под колес передней машины. Мы ненадолго останавливались, всматривались вдаль, и все говорили: «Не, ниче не вижу».

Так ничего и не увидели, вообще ни хрена. Грандиозное сафари!

Сан-Сити оказался отличным местом для выступлений. За три недели мы дали шесть концертов, выступали по субботам и воскресеньям. В будни там не было ни души, но в выходные, когда мы играли, яблоку было негде упасть. Промоутер был черным, а публика – как и везде, и черные, и белые. Они нас никогда не видели, и пара шоу выдалась просто на ура. Для меня это были лишь очередные концерты. Почему бы не выступить в таком экзотическом месте? Я никогда не задумывался о политической подоплеке. Я этого не замечал и понятия не имел, насколько плохи дела. Я считал себя музыкантом и хотел донести свою музыку, куда только можно. Но, мама дорогая, как же мне влетело за выступление в Сан-Сити!

Оказавшись там, я увидел на стенах фотки групп, игравших до нас, вроде Queen и Status Quo, и спрашивается, почему досталось именно мне? Стоило вернуться в Англию, и меня здорово распекли. Но я не жалею. Фанаты есть фанаты, и жаль, что в Южной Африке им нежелательно слушать нашу музыку.

В ноябре и декабре мы прокатились по Европе в поддержку Eternal Idol. Последний концерт прошел в Риме, и мы играли там же, где выступил Папа. Он появился там за день до нас, и у него был свой свет и звук. После того как он закончил, мы попытались добиться, чтобы его оборудование убрали и мы могли поставить свое.

– Не могли бы вы попросить Папу убрать свое оборудование? Для Black Sabbath?

Им это не понравилось.

Примерно в это же время у меня начались проблемы с налоговой, и я обратился за помощью к Филу Банфилду. Владея собственным агентством, Фил продолжал управлять делами Яна Гиллана, и Фил рассказал мне об Эрнесте Чепмэне, менеджере Джеффа Бека. Мы встретились, и первым делом Эрнест спросил меня:

– Ты же не употребляешь наркотики, правда?

– Нет, конечно! – ответил я.

– Не хочу иметь ничего общего с нариком.

– А, нет, это не про меня!

Врал и не краснел. Хорошее начало знакомства.

Я был поражен его прямотой. Мы начали разговор, и я спросил:

– Что насчет комиссионных?